Страдания и миссия прослойки

«Если на базис упадет надстройка, кто опять пострадает? Прослойка». (Советский анекдот).

И вот мы видим, как уже тридцать лет «страдает» «прослойка», имея ввиду под прослойкой то, что привычно называется интеллигенцией. И основным предметом страдания, даже и теперь при капитализме, остается затаенная обида на семидесятилетнюю прослоечность при советской власти.

Я уже много писал на эту тему, а сегодня возвращаюсь к ней из-за статьи Артура Тагирова «Особенная революционность промышленных рабочих».¹ Она написана уже год назад, а ответ получается только теперь. Но не только потому, что лишь теперь руки дошли, а и потому, что слишком много стало разговоров по этому вопросу. Вот еще совершенно недавно пришлось спорить все о том же с образованной московской дамой.² Вот представитель рабочего движения А.Свистунов отстаивает пролетарскость интеллигенции.³ И уж промолчу о том, что все еще живы и продолжают влиять когнитариатские идеи Кургиняна. Однако, дело не в продолжающейся болтовне между нами дедушками от коммунизма, а в том, что в России уже зазвучал полный голос нового поколения марксистов. Они наши застарелые терки читают и слушают. И вот на головы этого поколения падает обманчивый аргумент Тагирова:

«Некоторые деятели, называющие себя «истинными правоверными марксистами», с пеной у небритого рта пытаются доказать, что только те наемные работники, которые непосредственно участвуют в производстве материальных благ представляют собой революционную прослойку. Доказательства их просты – называем любые слова вождей пролетариата постулатами и произносим эти слова почаще, как молитву, чтобы и самим в полной мере в эти слова поверить».⁴

Ведь понятно, что для молодой страсти эти слова, что бальзам на душу. Есть эдакий революционный и объективный Тагиров и есть эти ретрограды-цитатники. Но штука в том, что Тагиров все исказил, причем похоже исказил по банальной причине — неосведомленность. Получилось так, автор нечто придумал за своих оппонентов, а потом это нечто успешно разбил. Но это нечто — ничто. Критикуя, надобно хотя бы изучить аргументы противника. Но впереди ума тут бежит партийная позиция и ее классовые установки. И если позиция отсталая, то и установки — дрянь, и методы работы — кривы. С чем мы и встретились в этот раз.

О классовой позиции скажу ниже, а пока разоблачим фокус, который, кажется, и самому Тагирову не слишком понятен. А фокус здесь в том, что в приведенной цитате есть только одна правда: рот у товарища Попова, которого очевидно критикует статья, и у меня — действительно не брит. А все остальное — неправда.

Ленин не говорит об особой революционности промышленного пролетариата. Посмотрите на цитаты из «Великого почина», которые приводит статья. Не буду их воспроизводить еще раз.⁵ Что там написано? «Руководить». Это другое слово — не революционность. Верно? Фактически, в «Великом почине» говорится не о революции, а о том, как наладить диктатуру пролетариата, и какой слой пролетариата может руководить этой работой. Т.е. о том, что уже после свержения буржуазии. А это значит, что наши небритые рты искали аргументы не в «Великом почине». Это первая неправда.

Вторая неправда заключается в том, что ни классики, ни мы — не считаем особо революционным промышленный пролетариат. Здесь Тагиров приписал оппонентам то, что ему примерещилось. Речь всегда идет не об особой революционности, а о революционной роли определенного класса. Эта роль возникает не потому, что рабочие находятся в непосредственной близости к материальным условиям труда, а именно так пытается представить противоположную мысль наш оппонент, а потому что такова необходимость.

«<…> в оформившемся пролетариате практически закончено отвлечение от всего человеческого, даже от видимости человеческого; так как в жизненных условиях пролетариата все жизненные условия современного общества достигли высшей точки бесчеловечности; так как в пролетариате человек потерял самого себя, однако вместе с тем не только обрел теоретическое сознание этой потери, но и непосредственно вынужден к возмущению против этой бесчеловечности велением неотвратимой, не поддающейся уже никакому прикрашиванию, абсолютно властной нужды, этого практического выражения необходимости, — то ввиду всего этого пролетариат может и должен сам себя освободить. Но он не может освободить себя, не уничтожив своих собственных жизненных условий. Он не может уничтожить своих собственных жизненных условий, не уничтожив всех бесчеловечных жизненных условий современного общества, сконцентрированных в его собственном положении. Он не напрасно проходит суровую, но закаляющую школу труда. Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать».⁶

Я выделил в цитате полужирным фразу, которая объясняет, что есть с точки зрения марксизма необходимость. Таким образом, действия пролетариев определяет классовый интерес. А этот интерес можно свести к простой формуле — перестать быть пролетариатом. Уничтожая себя как класс, пролетариат уничтожает все классовые различия и все классы, именно поэтому пролетарская революция выгодна всем трудящимся и угнетенным, и именно поэтому диктатурой пролетариата должны руководить сознательные передовые рабочие, которых Ленин находит в крупной промышленности. Такова логика наших рассуждений, которую Тагиров опустил, хотя, допускаю, совершенно бессознательно, не имея практики в исследовании чужих текстов.

И есть еще одно типичное заблуждение и типичный упрек, присутствующий в разбираемом тексте. Еще раз повторяю эту часть цитаты:

«Доказательства их просты – называем любые слова вождей пролетариата постулатами».⁷

И это тоже неправда. Доказательства наши не просты. Мы берем основополагающие, доказанные положения марксизма и рассматриваем с их помощью современное состояние общества. Но эту сложность нужно уметь увидеть, а для этого нужно хотя бы читать тех, кого критикуешь, а не питаться слухами и полузнанием.

Итак, три позиции во вводной фразе: 1) революционность тех работников, которые «непосредственно участвуют в производстве, 2) особая революционность, 3) начетничество. Все эти три позиции высосаны из пальца. И на этом спор можно было бы прекратить. Но главным в тексте Тагирова является стремление доказать, что в современный пролетариат нужно включить интеллектуальных работников. Попытка первого абзаца — доказательство через отрицание противоположных взглядов не удалась, но это еще не доказательство обратного.

Сторонники расширения пролетариата за счет интеллигенции сталкиваются еще с одним положением марксизма, которое им необходимо оспорить, но которое они предпочитают молча обходить. Это противоположность умственного и физического труда. Более того, Маркс и Энгельс считали разделение труда действительным, только после проявления этой противоположности,⁸ а это старое базовое разделение труда — основой разделения общества на классы.⁹ Поэтому:

«На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда».¹⁰

Т.е. мы видим, что по Марксу противоположность умственного и физического труда может исчезнуть только вместе с подчинением человека разделению труда, а это последнее возможно разрешить лишь при максимальной экономии рабочего времени, т. е. далеко не при современной 40-часовой рабочей неделе, которую буржуазия постоянно расширяет официальными и неофициальными переработками. Говоря это, я не имею ввиду, что коммунизм отменяет разделение труда. Нет, он упраздняет подчинение ему. Т.е. человек волен будет менять специальности и переучиваться, а также заниматься не только основной деятельностью, но и увлечениями (хобби). Но для этого основная работа должна занимать минимальное время в течение дня. Мы и теперь могли бы значительно уменьшить рабочий день, но препятствие составляет капитализм. И вот интересно, кто более заинтересован в освобождении времени для переучивания, для занятия умственной или творческой деятельностью — рабочий или интеллигент, если последний и так занят творчеством, и так имеет повод для гордости? Советская эпоха показала, что рабочие при благоприятных условиях повышали образование, занимались спортом, публиковались, участвовали в различных кружках, занимались рационализаторством и изобретали. Так что предсказания Маркса реальны.

Но ведь и тут Тагиров может упрекнуть в ссылке на вождя. Что ж рассмотрим противоположность физического и умственного труда исторически и в реальном времени.

Не пойму, почему современные коммунисты не обращают внимание на известный факт трех этапов русского освободительного движения. Второй этап — разночинский.¹¹ Ну задайте уже себе вопрос, кто такие разночинцы и почему их так назвали. И ведь станет ясно, что это как раз та самая интеллигенция, которая уже кормилась отчасти жалованьем, отчасти гонорарами, отчасти случайными заработками. Белинский — первый русский журналист, который жил исключительно на гонорары, не имея других средств, а следом в историю вошли остальные. Но почему Ленин, выделяющий разночинский этап, не записал эту уже наемную интеллектуальную рабочую силу в пролетариат? Почему эти вопросы никто из современных новаторов и улучшателей марксизма, в том числе Тагиров, себе не задает?

Позволю ответить самому Ленину.

«Капитализм во всех областях народного труда повышает с особенной быстротой число служащих, предъявляет особый спрос на интеллигенцию. Эта последняя занимает своеобразное положение среди других классов, примыкая отчасти к буржуазии по своим связям, воззрениям и проч., отчасти к наемным рабочим, по мере того, как капитализм все более и более отнимает самостоятельное положение у интеллигента, превращает его в зависимого наемника, грозит понизить его жизненный уровень. Переходное, неустойчивое, противоречивое положение рассматриваемого общественного слоя отражается в том, что среди него особенно широко распространяются те половинчатые, эклектические воззрения, та мешанина противоположных принципов и точек зрения, то стремление подниматься на словах в превыспренние области и затушевывать фразами конфликты исторических групп населения».¹²

Таким образом, как мы видим попытка теоретически «опролетариатить» интеллигенцию или превратить ее в какой-либо самостоятельный класс восходит к давним временам и связана с оппортунизмом. В данном случае Ленин спорит с Бернштейном и Каутским, а в наши дни в России первыми за эту же работу взялись Зюганов и Кургинян, а теперь ее подхватывают и люди, называющие себя революционерами. И это скверно…

Хотя продолжу доказательства.

Развитие нашей революции показало еще одну одну проблему. Мало снять классовый антагонизм, т. е. противоположность, необходимо преодолеть существенные различия между физическим и умственным трудом, причем поднимая до уровня умственного труда — физический.¹³

Но рост производительных сил внес существенные коррективы. Раньше, чем в Советском Союзе успели подтянуть уровень образованности рабочих к уровню технической интеллигенции, научно-техническая революция расширила интеллигенцию численно и поставила еще большее число работников интеллектуального труда в положение рабочего класса. Я рассматривал эти процессы и для сокращения текста повторяться не буду, просто сошлюсь на старые тексты.¹⁴

Краткие выводы из старых текстов. Развитие наукоемкого производства сформировало новые профессии и расширило старые. Причем плановое разделение труда затронуло теперь и интеллигенцию. Т.е., если прежде умственный труд был ремесленным, выполнялся одним человеком, то, начиная с пятидесятых годов прошлого века, он начал дробиться на мелкие операции. Это вполне напоминало более давнее дробление капитализмом когда-то цельного труда средневекового мастера. Интеллектуалов затронуло отчуждение результатов труда, ранее им не знакомое. И это вызвало мощные выступления студентов и интеллигенции во всем мире. Пиком этих выступлений стала студенческая революция 1968 года в Париже.

Но интерес интеллигенции и в данном случае оказался таким же шатким и невнятным, как и при Ленине. Скорее она стремилась в прошлое, к тем ранним векам капитализма, когда в ее руках были нити прогресса, а она на этом основании сливалась с буржуазией, обслуживала ее. По этой причине мировой пролетариат не поддержал консервативное по существу движение, а оно создало своих собственных псевдореволюционных кумиров в искусстве и философии. Одновременно с этим возникли новые формы оппортунизма — франкфуртская школа, еврокоммунизм, которые вполне отразили отстраненность интеллектуалов от интересов рабочего класса, даже презрение к нему.

Безусловно, этот оппортунизм поселился на советских кухнях вплоть до контрреволюционного переворота 90-х годов. Он звучал на магнитофонных лентах голосами «Битлз» и последующей рок-музыки, прорывался мелкими уколами в кинокадрах советских фильмов, рокотал ненавистью в творчестве шестидесятников, пробирался в сознание со страниц самиздатовских журналов. Но самое печальное, его источник так и не был понят послесталинскими коммунистами.

А случилось то, что и в России, и в мире мы теперь имеем огромный слой полупролетариата, занимающегося интеллектуальным трудом и разрывающегося между интересами рабочего класса и буржуазии. На одной стороне интерес этого слоя направлен против капитализма, так как именно капитализм лишил его профессиональной самостоятельности и гордости, а с другой — он совершенно не готов бороться за диктатуру пролетариата, при которой ему уготована участь ведомого, прослойки. Далее этой диктатуры интеллигенция смотреть не может, так как не понимает общества, в котором не будет особой роли узкого круга носителей знания. Таким образом, антикапитализм интеллигенции направлен не вперед, а назад. Ее идеалом является город мастеров, где пироги печет пирожник, а программы пишет программист.

Буквальное следование за предложениями Тагирова и других теоретиков пролетариата умственного труда, ставит рабочее движение не впереди, не как революционное движение, стирающее в будущем классовые различия, а в хвосте полупролетариата, в хвосте его реакционной бессознательности. В этой своей бессознательности полупролетарская интеллигенция часто кивает на реакционность рабочего класса.

Мы видим это и в тексте Тагирова:

«Кстати, промышленные рабочие в настоящее время, все чаще, наоборот, оказываются реакционными. Это, конечно, не показатель, но очень примечательный момент. Как пример, послание рабочих Уралвагонзавода Путину в декабре 2011 года».¹⁵

Но ведь надо же, даже в этом примере Тагиров умудрился сыграть против своей теории. Кто обратился к Путину и митингующим от имени рабочих? Вот сам текст «Рабочий класс Урала! Трудовой народ России!» И смотрим подписи.¹⁶ Начальник цеха Игорь Холманских,¹⁷ юрист, экономист, политик Андрей Ленда,¹⁸ и представитель рабочей аристократии, всячески обласканный пенсионер, попутавший рули и ветрила, Валерий Васильевич Якушев.¹⁹

Но не только Тагиров ошибся в своем обвинении, бунтующая общественность всегда ошибается по поводу намерений рабочего класса. Так она ошиблась и в самом главном обвинении, в определении роли шахтеров в разрушении СССР. Здесь я приведу ссылку на исследование Ю.Симонова, с которым в настоящее время имею большое количество разногласий. Но его материалы по шахтерам честные. «Кто и как обвел шахтеров вокруг пальца».²⁰ И, пожалуй, оставлю этот текст без комментария.

При этом движение интеллигенции идущее с разным накалом с 1968 года по наши дни, вспыхивающее, то на Болотной, то на Майдане, окрашивающиеся в различные цвета от белого в России до желтого во Франции, игнорировать не получится. Для начала нужно ясно различить два классовых интереса, которые смешались в этом движении — пролетарский и мелкобуржуазный. И эти интересы в разной форме охватывают весь пролетариат ровно потому, что еще в СССР он утратил свою собственную партию, т. е. его движение уже тогда в нашей стране стало хвостистским.

И в связи с этим проявляется другая крайность в нашем современном коммунизме — это надежда на то, что вот дескать поднимется рабочий класс, вот проявит свое народное творчество, свой революционный инстинкт и увидит настоящих друзей, сам отделит подлинную партию от не подлинных. Этот перегиб и создает встречный уклон теоретиков пролетариата умственного труда.

Выше приведенные примеры показывают, что на деле пролетариат не может быстро, точно и последовательно проявить свой классовый интерес, если не имеет свою организацию, вооруженную теорией научного коммунизма. Ленин высказывался еще жестче:

«Мы сказали, что социал-демократического сознания у рабочих и не могло быть. Оно могло быть принесено только извне».²¹

Это «извне» в ленинскую эпоху могло быть только разночинской интеллигенцией.²²

Попробуем понять, как изменилась ситуация в наши дни. У нас работает несколько факторов. 1) Еще осталось некоторое количество рабочих из советских времен. Десять лет назад мы видели их мощный протест против монетизации льгот. И это, как правило, все те же люди, которые бастовали во время перестройки, которые защищали белый дом и выходили массовыми демонстрациями вплоть до 1995 года. Их пыл иссяк, а реакция слегка подкармливает этот слой, гася его умирающее возмущение. Поэтому из него и выходят рабочие-аристократы бездумно стоящие на страже государственности и слабо различающие СССР и Россию.

2) В конце 90-х начала появляться новая формация рабочих, особенно среди тех, кто оказался на предприятиях с иностранным капиталом и был подвергнут наиболее жесткому администрированию и эксплуатации. Они почти сразу стали объединяться в независимые от государства профсоюзы и почти сразу продемонстрировали свою силу в организованном забастовочном движении.

3) Но в целом новая молодая масса рабочих еще только просыпается для борьбы и с трудом усваивает даже тред-юнионистскую политику, борьбу за свои гражданские и экономические права. При этом у правительства уже не хватает сил на подкуп и на экономическую поддержку реакции, о чем говорят повышающиеся цены, всепроникающие налоги, акцизы и повышение пенсионного возраста.

4) Старая советская интеллигенция, учинившая разгул словесной и организационной борьбы «марксизмов» стареет. Но, к счастью, ссорясь и рвя редеющие волосенки друг-другу, она все-таки хорошо выполнила свою работу, возродила не бюрократический, а живой научный коммунизм, раскрыла историю строительства социализма в СССР и обнажила ее противоречия.

5) Появилась и бурно растет, растекаясь кружками и электронными школами по всей России, новая молодая марксистская интеллигенция. Ее глаза не пылают ненавистью былых идеологических сражений, ее уши открыты, чтобы слышать.

6) И, наконец, развитие сверхцентрализованного современного капитализма оставляет все меньше шансов для интеллектуального и карьерного роста молодых специалистов, выстраивая почти сословные барьеры между семьями богачей и наемными работниками всех сфер. Реальность выбрасывает людей с высшим образованием на фабрику и за прилавок, буквально перемешивая бывших интеллигентов и рабочий класс.

Вот факторы, на которые должна опереться марксистская партия рабочих, если она сделала искренний и последовательный революционный выбор. И мы коммунисты-большевики сделаем это.

КПРФ, Левый фронт, Суть времени, Союз коммунистов, от имени которого выступил Тагиров, и многие другие, относящие интеллигенцию к пролетариату, сделали свой выбор, не понимая как достучаться до рабочего класса. Шумная волна мелкобуржуазной классовой борьбы предоставила легкий способ. Не нужно, перешагивая через свою особенность, настойчиво и как будто бесполезно обивать утренние пороги проходных, не нужно подбирать слова, не нужно пытаться разжигать экономическую борьбу, не нужно вносить в нее свои наполовину пролетарские, и наполовину буржуазные требования, встречая непонимание и презрение. Вот они свои, похожие, уже протестующие. Давайте их и выдадим за пролетариат.

Молодежь учится, она уже пытается актуализировать полученные знания, пересекается с профсоюзами, отправляет рабочим литературу и видеоклипы. Здесь еще миллион старых ошибок, включая и ту, что она пытается пойти поэтапно, сначала кружки, потом поиск общих идеологических целей, потом аморфная сетевая организация. Это ранняя романтика, но это и ранний меньшевизм, идущий, естественно, из молодой, но интеллигентской души. Здесь нужно рождать понимание, что этапов в политической борьбе не бывает, что они смешиваются между собой прорастая в реальные требования реальной политической жизни. Рано или поздно, с нами или без нас встанет вопрос об уставе. И если молодежь найдет в себе силы поступать и действовать организованно, как рабочие, то она найдет взаимопонимание на проходных и организационную защиту от режима.

Мы должны помочь ей в этом.

Примечания