Буржуазная демократия опирается на свод либеральных идей, которые возникли в преддверии Великой Французской революции ещё в XVIII веке. Конечно, возраст идеологии ни о чём не говорит. Если бы и сегодня господствовал феодальный строй, а внутри него развивалась молодая капиталистическая промышленность, то и идеи либерализма были бы молоды, несмотря на прошедшие века.
Но время буржуазных революций безвозвратно улетело в прошлое, и то, что возникло как учение народной свободы и восстания, призвано теперь сохранять, запрещать и душить, хотя иногда эти задачи выполняются восстанием. Реакция радикальна, если политическое движение рабочих слабеет.
Либеральные идеи просты. Они не требуют особой теории. Базовые принципы — свобода и права. Причем, если в эпоху европейских революций речь шла о свободе и правах человека, то теперь слово человек постепенно отпадает, а понятие свободы расширяется до абсурда. Можно говорить о правах животных, экологических систем или краснокнижных растений, можно говорить о свободе мелких человеческих групп с интонацией умаляющий свободу традиционных больших человеческих обществ и т.п.
Крайности рассуждений в либерализме закономерны в связи с отсутствием объяснения лозунга. Лозунг брошенный в демократическую массу сразу становится правилом, очевидностью, реальностью без рассуждений. Любое рассуждение на фоне либерального лозунга кажется консервативным, а рассуждающий — реакционером и ретроградом. И если теперь сама реакция стала свойством пережившего себя капитализма, а демократические идеи все еще имеют энергию развития, то и демократическая борьба превращается в противостояние различных буржуазных кланов. Однако для людей, которых по прежнему привлекают свобода и права, эта борьба не очевидна, им кажется, что они действительно добиваются лучшей жизни. Это стремление и доводит либеральные принципы до абсурда, когда они проявляются в демократических движениях.
Проблема сегодняшнего положения вещей заключается в том, что все требуемые демократией права уже есть и закреплены в праве или моральных требованиях. А дальнейшее продолжение борьбы в данном направлении возможно только ради умаления права большинства за счёт увеличения права меньшинств, что, собственно, и демонстрирует наглядно «передовая» европейская и североамериканская идеология. То есть можно увеличить права природы и уменьшить права человека, можно увеличить права чёрного безработного судимого трансгендера и уменьшить права обычного гражданина. Но мы сейчас не будем вращаться вокруг этих абсурдных баталий, хотя они и заслуживают отдельного разговора, и вернемся к политической проблеме кризиса демократии.
Капитализм постоянно порождает личные кризисы — то цены выросли, то предприятие разорилось, то уволили с работы и т.д. Личные кризисы приводят к устойчивой неудовлетворённости, которая непременно взрывается в условиях экономических неурядиц, когда индивидуальные неудовлетворённости сливаются с общественными. И тогда возмущённой массе многочисленные медиа легко могут указать виновника. Происходит социальный взрыв, который не даёт удовлетворения, потому что сами условия неудовлетворённости никуда не деваются. И начинается поиск нового врага — внутреннего или внешнего. Бег по кругу, который при отсутствии освобождения от жизненного гнёта, через какое-то время порождает разочарование и недоверие.
Недоверие и разочарование — это основные симптомы кризиса демократии. Мы сталкиваемся с ними постоянно. Оба симптома видны невооружённым глазом.
Недоверие направлено на все демократические процедуры. Например, даже в таком простом деле как пьяная авария Ефремова, осталось большое число его поклонников, которые не верят суду, но считают, что аварию спровоцировали пришельцы, искусственные спутники, неизвестный злоумышленник или ФСБ. Когда дело касается более политизированной фигуры, возникает ещё больше противоречивых и абсурдных версий. Так происходит вокруг истории с Навальным и злополучной бутылочки “измазанной Новичком”. И если в случае с Ефремовым все государственные СМИ нарушили известную презумпцию невиновности и задолго до приговора начали его травить, то точно так же в случае с Навальным нарушают презумпцию невиновности иностранные и оппозиционные медиа. О каком доверии может идти речь, если сама демократия не считается с собственными правовыми принципами?
Когда дело касается святая святых демократической идеологии, прямых тайных выборах или референдума, мы сталкиваемся с тем же недоверием, и оно порождается не только демократической оппозицией, но и властью, так как часто можно услышать о попытках влияния на выборы со стороны. Естественно, на русские и белорусские выборы и протест обязательно влияет Запад, на американские — российские блогеры и шпионы.
И, конечно, честность выборов всегда поставлена под сомнение, тем более, что даже «армия» наблюдателей не в силах подтвердить или опровергнуть отсутствие нарушений. При этом большинство стран, включая Россию, создали условия для затруднения или исключения работы наблюдателей. Это увеличение сроков голосования до нескольких дней, различные дистанционные формы, голосование на дому, во дворах, в автобусах и т.п. Прозрачным может быть только открытое поименное голосование, но тогда нельзя исключить страха и давления, так как в классовом обществе они являются обязательным атрибутом любой политической процедуры. И к ним присоединяется подкуп, который прекрасно работает и при тайном голосовании.
Недоверие голосованию на фоне экономических неурядиц и растущего социального напряжения рождает протест. И пока рабочее движение не превратилось в организованную политическую силу, протест подхватывают определенные буржуазные группировки для решения своих задач по переделу собственности и мира. Иногда им удается осуществить переворот, как это происходило в части арабских стран, в Грузии и на Украине. Осуществляя перевороты, буржуазия обучает трудящихся и пролетариев, показывает им условия, при которых власть готова отступить и даже пасть. Но так как собственность остается в руках буржуазии, так как она только переходит от одних эксплуататоров к другим, так как во всех подобных случаях рушатся старые экономические связи, рядовые участники переворотов не получают ничего, а социальные условия ухудшаются еще стремительнее. Кроме того новые хозяева ведут себя агрессивнее, в этой агрессивности приближаются к фашизму и крайнему национализму, уничтожая в ходе завоевания власти ростки рабочего движения, и этим увеличивают общее разочарование народа. В том же случае, когда правящей буржуазии удается удержать власть, она тоже закручивает гайки, тоже становится реакционно радикальной, тоже уничтожает ростки рабочего движения и увеличивает общее разочарование.
Мы видим подобное и по результатам хабаровских протестов, и по обстановке, которая в данный момент нагнетается в Белоруссии. И тут нужно понимать, что любое завершение белорусских протестов окажет негативное влияние на общественную обстановку в России. Главные консервативные политики и СМИ в РФ уже подхватили мысль, что происходящее в ближнем зарубежье готовит возможные протесты к президентским выборам 24-го года. И, следовательно, наша внутренняя политическая жизнь будет ужесточаться, причем не только против буржуазной прозападной оппозиции, но и против рабочего класса.
И здесь глубоко ошибаются те, кто думают, что борьба кланов ослабляет режим, ослабляет обе стороны буржуазного противостояния. Побеждающая сторона в данном случае усиливается, пусть даже и временно. И ее усиление происходит в том числе за счет нашей слабости, за счет плохой организованности рабочего движения.
В данный момент мы можем противопоставлять этой чужой и чуждой нам борьбе только политический бойкот. То есть через него мы пытаемся получить доверие не доверяющих и политическую силу в рядах разочарованных. Эта задача выполняется трудно, потому что коммунистическое движение отличается от демократии не только своими более радикальными задачами, но и сознательностью. Пробудить сознательность на митинге или демонстрации сложнее, мы не предлагаем простых решений, способных возбуждать людей на основе случайно возникшей веры. И самое главное, нам противопоказана такая политика. Только сознательный рабочий класс способен взять власть, удержать ее и довести свои преобразования до коммунизма.
И, следовательно, быстро набирающие скорость события, обстановка меняющая свое содержание по отношению к девяностым и нулевым годам, заставляет и нас подумать о новых способах агитации и борьбы. История ускорилась и промедление в решениях может стоить большого поражения, может отбросить и нас, и страну на десятилетия назад. Опыт последних лет говорит о том, что внутренние столкновения буржуазии являются фазой мировой империалистической войны, и они сильнее там, где рабочее движение раздробленней и слабее. Наша задача его восстановить.
