В конце 80-х годов прошлого века в журнальной полемике возникла метафора. «Все мы вынуждены плыть на одном большом корабле и поэтому полностью зависим от капитана. Необходимо сделать так, чтобы в житейском океане плавало множество лодок и небольших кораблей, чтобы каждый из нас мог сесть на то судно, которое движется в интересном для него направлении». В бушующем океане невинно убиваемого социализма в ту пору было неуютно и страшно, и каждому хотелось определенности, радикальных решений, которые могли бы спасти. СССР рухнул. Вместе с Советским Союзом раскололась и временно замерла коммунистическая идеология. Капитализм вернулся.
Капитализм принес в Россию множество своих атрибутов. В той идеологической суете, которая произошла между 91-93 годами было не до споров по принципиальным позициям. Оставшиеся коммунисты отстаивали советскую власть на последнем рубеже — им было не до теоретической борьбы. Хотя, может быть, именно теоретической силы и не хватило для всеобщего осознанного отпора. Так или иначе, место политэкономии занял экономикс.
Что же это за «зверь» и с чем его едят? По сути это общая экономическая теория, изложенная в учебнике «Экономикс. Принципы, проблемы и политика», созданный в университетах США профессорами Кемпбел Р. Макконелл и Стенли Л. Брю. Первый удар по политэкономии нанесен этой книгой, когда она была переведена на русский язык и предложена в качестве базовой для преподавания в вузах и техникумах. А далее вышло множество учебников и книг отечественного розлива, взявших за основу принципы экономикса. Политэкономия спряталась в тени экономической теории. Но на самом деле, экономическая теория стала политэкономией, тем, что должно было окончательно вытравить марксистское сознание российской интеллигенции, российских учителей, а через них у народа России и у русского рабочего класса. Почему экономикс является политэкономией? Потому что он следом за ней предлагает базовые принципы, объясняющие общественные отношения, но, в отличии, от политэкономии старается закрепить свои принципы как последние, не требующие видоизменений и развития. И если мы возьмем два учебника и попробуем их сравнить, то нам покажется, что сравнить здесь нечего. Это как будто две разные науки — узкая экономическая и широкая философская. Кто-то подумает даже, что одно другому не помеха. Увы. Как только вы окунулись в экономикс, как только признали его принципы, вы тут же шагнули прочь от политэкономии, тут же разошлись с ее положениями на сто процентов.
С чего начинается экономикс? С человеческого существа, которое несчастно, потому что обременено своими потребностями. Экономический человек экономикса — это человек сам по себе. Он обременен общественными связями лишь постольку, поскольку ему нужны любовь, общественное признание, материальные блага и жизненные удобства. Возьмите любое коллективное животное и окажется, что оно несчастно по тем же причинам. Отсюда и непонятно откуда у человека экономикса берутся не только биологические, но и социально обусловленные потребности.
С чего начинается политэкономия. С человеческого общества, в котором люди производят материальные блага не в одиночку, с помощью которого люди ведут борьбу с природой.
Следовательно, человек политэкономии — общественный человек.
Два таких разных подхода к одной и той же проблеме продиктованы разными философиями.
Экономикс базируется на позитивизме и в своих принципах следует за одиноким эгоистичным человеком познающим мир лишь через чувственный и научный опыт. Возможно сторонники такого мировоззрения пошли бы и дальше в поиске истины, но их останавливает идеология капитализма, прежде всего, именно индивидуализм. Политэкономия находит свой источник в диалектическом материализме, который рассматривает сознание не только как результат индивидуальной деятельности, но и как продукт общества. Сознание — это совместное знание, и, следовательно, человек создает мифы, верит в бога, трактует научные теории не только с позиции чистого личного опыта и логики, но и под влиянием общественных отношений, отражая в своем мышлении эти отношения и изменяя мышление, вместе с развитием общественной системы.
Экономикс будто бы не отрицает развитие. Вслед за О.Контом авторы экономикса делят историю человечества на детство, юность и зрелость, а точнее — на первобытное, традиционное и современное общество. Но на этом месте экономикс ставит свою точку. Для него — развитие не связано с экономикой, оно связано с наукой. Поэтому в прошлом нет никаких следов настоящего, а в настоящем — нет ничего для будущего. Повествование этой теории статично, оно все связано с капиталистической эпохой, обслуживает интересы капитализма, подчеркивает преимущества рыночной системы, не замечая никаких выгод в прошлом и никаких возможностей, отличных от рыночных, в будущем.
Задача политэкономии — не только показать человека в современных экономических отношениях, но и выяснить, как эти отношения приобрели современное состояние и к каким изменениям они должны привести. Отсюда и то определение политэкономии, которая она дает сама себе. Это наука, которая изучает законы общественного производства и распределения материальных благ на различных ступенях развития человеческого общества.
Мы видим, что в данном случае речь идет именно об общественном производстве, что оно может быть разным на разных стадиях развития общества, как разными являются и способы распределения материальных благ, полученных в результате производства, как разным будет и количество благ по отношению к членам общества.
Экономикс в этом случае категоричен. Экономика зависит от ресурсов, ресурсы ограничены, поэтому владеть ими хотят многие, но владеют не все. Нехватка ресурсов приводит к необходимости их распределять. Лучший, наиболее справедливый способ их распределения — конкуренция, которая порождает рыночные отношения и капитализм. Все, что лежит за пределами распределения ресурсов с помощью конкуренции, есть несправедливое рационирование и должно быть устранено модернизацией. Таким образом за бортом общества экономикса оказываются и модели докапиталистические, и коммунизм, даже без попыток разобраться — почему эти модели были возможны, и не предлагает ли коммунизм что-то более лучшее, чем рыночные отношения. Самоопределение Экономикса вытекает из сказанного. Эта наука исследует проблемы эффективного использования ограниченных производственных ресурсов или управления ими с целью максимального удовлетворения потребностей человека.
Мы помним, что человек несчастен из-за ограничения потребностей, экономикс предлагает сделать его чуть менее несчастным, но на самом деле скрывает за своими громкими фразами право владельцев капитала на прибавочный труд своих работников. Политэкономия не бросается громкими фразами, она следует за научным исследованием, которое показывает, что даже потребности человека относительны, они связаны с формами общества, но наилучшей формой производственных отношений становится не та, что провозглашает себя таковой, а та которая наилучшим образом соответствует растущим производительным силам.
Из сказанного следует, что Экономикс устарел и как наука, и как основания для любой общественной философии. В силу многих объективных и субъективных исторических причин экономиксу досталась временная победа, эта победа тормозит развитие всего человечества.
К сожалению, я не располагаю ни временем, ни средствами для продолжения начатой критики. История ждет более глубокого специального исследования в этой области. Но уже назрела необходимость довести до широкой публики содержание политэкономии современным языком, чтобы приблизить уход экономикса в анналы истории — сегодня и эта работа кажется необходимой.
