Социализм без стереотипов. Часть 2

Непонятый Ленин

Первоначальная ленинская концепция полного социализма полностью вытекала из теоретических разработок Маркса. О социализме, как о государстве-монополии, действующей в интересах трудящихся, написано немало книг. Значительно меньше повезло ленинской концепции социализма как общества цивилизованных кооператоров, до настоящего времени непонятой даже маститыми теоретиками, не говоря уж о рядовых коммунистах.

Принято считать, что в статье «О кооперации» лишь уточняется план построения социализма. Однако это далеко не так. Ленин писал:

«Власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т.д. – разве это не все, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую с известной стороны имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не все необходимое для построения полного социалистического общества?» [3,т.45,370] (Здесь и далее в этой статье курсив в цитатах мой. В.Т.)

А что подразумевается под полным социалистическим обществом предельно ясно сформулировано дальше:

«Строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией – это есть строй социализма» [3,т.45,373].

Из этих двух высказываний видно, во-первых, что НЭП и «общество цивилизованных кооператоров» отделены друг от друга периодом революционного преобразования первого во второе, ибо Ленин говорит об общественной собственности на средства производства, т.е. предусматривает их национализацию. Во-вторых, называя «общество цивилизованных кооператоров» полным социализмом, он тем самым указывает на наличие в социалистическом обществе кооперативного интереса, то есть интереса в присвоении прибыли.

Во времена Ленина такая трактовка социализма воспринималась однозначно оппортунистической. Большевизм закалялся в борьбе с различными течениями внутри социал-демократии, в том числе и с такими, которые пытались соединить социализм с товарно-денежными отношениями. Поэтому даже идея НЭПа встретила в партии весьма сильное противодействие. Еще с большим непониманием столкнулась новая трактовка социализма. Многих она вообще ввергла в шоковое состояние: вождь мирового пролетариата, которого втихую уже готовились канонизировать, вдруг впал в откровенную оппортунистическую ересь, занявшись пропагандой кооперативного социализма! Не случайно до сих пор на «левом» фланге коммунистического движения и не вспоминают о «коренной перемене всей точки зрения нашей на социализм», предпочитая цитировать более ранние высказывания о социализме как о госкапитализме, действующем в интересах трудящихся. Впрочем, после очевидного конфуза с горбачевской «кооперативизацией всей страны» на «правом» коммунистическом фланге тоже предпочитают об обществе цивилизованных кооператоров не вспоминать.

Для того, чтобы понять причины и суть «коренной перемены всей точки зрения нашей на социализм», обратимся к теории.

Поскольку социализм уничтожает буржуазию, через заинтересованность которой в увеличении прибыли реализуется общественная потребность в повышении эффективности производства, но сохраняет пролетариат, создающий материальные блага, но в повышении своего труда не заинтересованный, функцию принуждения рабочего класса к эффективной производственной деятельности у буржуазии перенимает пролетарское государство, то есть социалистическая бюрократия. Традиционно современные марксисты отрицают самостоятельное политическое значение чиновничества, но это справедливо лишь для тех случаев, когда бюрократия находится под контролем собственников средств производства. Для социалистического периода подобное отрицание становится весьма опасным заблуждением.

Бюрократия, с одной стороны, так же как пролетариат, характеризуется распределением жизненных благ пропорционально отработанному времени, а с другой – так же как собственники средств производства, выполняет функции управления, распределения, контроля и принуждения рабочих к труду. Поэтому, также как пролетариат, она сама нуждается в принуждении, и, также как у пролетариата, ее общие интересы направлены на соединение своей рабочей силы с экономической мотивацией собственной деятельности. Но функциональная близость к собственникам постоянно провоцирует ее к поиску буржуазного решения этой задачи. Даже при контроле со стороны рабовладельцев, феодалов или буржуазии, мелкособственническая сущность чиновничества постоянно прорывается наружу в виде бюрократического произвола, мздоимства, казнокрадства и т.п. А при социализме, когда контроль за бюрократией осуществляет опять же сама бюрократия, чиновничество при определенных условиях может превратиться в самостоятельную политическую силу, в класс функциональной буржуазии, интересы которого, в лучшем случае, направятся на увековечивание своего привилегированного положения в обществе, то есть на недопущение перехода к коммунизму, делающего не нужным существование особой касты бюрократии. В худшем случае – интересы бюрократии могут оказаться направлены на реставрацию капитализма, то есть на превращение функциональной буржуазии в классическую.

Как видим, заявления о полной и окончательной победе социализма с марксистской точки зрения несостоятельны. Социализм либо выполняет свое историческое предназначение и гибнет под ударами пролетариата при родах нового, уже коммунистического, способа распределения, либо уничтожается функциональной буржуазией в результате подмены диктатуры пролетариата диктатурой бюрократии.

Общеизвестно, какую тревогу вызывала у Ленина усиливающаяся роль бюрократии в жизни советского общества и социалистического государства. Наиболее полно на этот счет он высказался в письме М.Ф.Соколову:

«Вы пишете:

«самодеятельность масс возможна лишь тогда, когда мы сотрем с лица земли тот нарыв, который называется бюрократическими главками и центрами».

Я хотя и не бывал на местах, но знаю этот бюрократизм и весь его вред. Ваша ошибка – думать, что его можно, как «нарыв», сразу уничтожить, «стереть с лица земли»… Можно лишь медленным, упорным трудом его уменьшать

Борьба с бюрократизмом в крестьянской и архиистощенной стране требует долгого времени, и надо эту борьбу вести настойчиво, не падая духом от первой неудачи». [3,т.52,193-194].

Чего-чего, а неудач в борьбе с бюрократизмом было более, чем достаточно. Но Ленин не падал духом, а постоянно занимался этой проблемой, думал о путях ее решения. Отголоски этого можно найти, например, в его эпистолярном наследии. В телеграмме самаркандским коммунистам от 27.06.1921 г. он писал:

«Капитализм нам не страшен, поскольку пролетариат твердо держит в своих руках власть, транспорт и крупную промышленность и сумеет своим контролем направить его в русло государственного капитализма. При этих условиях капитализм поможет в борьбе с бюрократизмом и распыленностью мелкого производителя» [3,т.53,1].

Как видим, борьбе с бюрократизмом Ленин уделял настолько большое внимание, что в качестве союзника рассчитывал использовать даже капитализм. Естественно, при этом ему было совсем несложно сообразить, что минимизация бюрократизма тождественна максимизации заинтересованности производителей в результатах своей производственной деятельности, и что в условиях только начинающихся товарно-денежных отношений заинтересованность в получении прибыли можно поставить на службу социализму, резко сократив потребность в принуждении трудящихся к высокопроизводительному труду. Тем более что этот мотив Лениным разрабатывался и раньше. Например, в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» он предлагал:

«Надо обратиться к инициативе рабочих и служащих, их созвать немедленно на совещания и съезды, в их руки передать такую-то долю прибыли при условии создания всестороннего контроля и увеличения производства» [3,т.34,170].

Итак, передача части прибыли в фонд оплаты труда трудовых коллективов – и перед нами общество, в котором каждый работник наделен кооперативным интересом. Осталось поставить это общество в цивилизованные рамки – и социализм по Ленину готов.

А какие «цивилизованные рамки» намеревался поставить Ленин производителям? – Это не секрет: план и контроль цен. Иначе говоря, социализм в новой ленинской интерпретации, т.е. общество цивилизованных кооператоров — это государственная монополия, действующая в интересах трудящихся, в которой часть прибыли предприятий направляется в фонд стимулирования труда каждого работника при условии выполнения предприятием плановых заданий. То есть вместо «каждому – по труду» мы получаем «каждому – по труду и его эффективности», причем эффективность эта определяется прибылью.

Остался еще один вопрос: почему такое общество есть полный социализм? – Да потому что, как мы выяснили в предыдущей главе, предназначение социализма заключается не в том, чтобы культивировать распределение по труду, а, наоборот, в том, чтобы его уничтожить, заменив новым, уже коммунистическим (первокоммунистическим), распределением, как только это позволят производительные силы. И если социалистическая экономика развивается в условиях, когда товарно-денежные отношения, пусть и в ограниченной форме, ещё существуют и способны действовать, ничто не мешает внедрить новое распределение, не доводя экономику до стагфляции, а государство – до его пика. То есть такое общество при таких условиях полностью выполняет все задачи социализма, а, значит, является полным социализмом, между которым и собственно коммунизмом (точнее: первокоммунизмом) более никаких промежуточных этапов не существует.

Таким образом, если по Марксу полный социализм возникает в условиях полной невозможности использования прибыли для стимулирования производителей, то по Ленину он может возникнуть еще при действующих товарно-денежных отношениях при условии, что производительные силы будут уже в состоянии воспринять первокоммунистические преобразования.

Схема развития государственности на этапе капитализм-коммунизмНа рис. 4 изображена схема развития государственности применительно к модели социализма как общества цивилизованных кооператоров. Как видим, при такой модели развития государство начинает отмирать, так и не достигнув пика своего развития.

Это гениальное ленинское открытие остается актуальным и для наших дней. Возможность существования того или иного способа распределения зависит, в первую очередь, от того, какое количество общественного продукта подлежит распределению. Но в СССР уже с шестидесятых годов была внедрена система мотивации развития производства путем создания кооперативного интереса у всех участников производственной деятельности. Поэтому можно сделать вывод, что производство уже в шестидесятые годы было способно воспринять первокоммунистическое распределение. Следовательно, первостепенным теоретическим и практическим вопросом сегодняшнего дня для коммунистов Беларуси и всего былого СССР является вопрос не о модели социализма, а о модели первокоммунизма.

О научных моделях социализма

Легко увидеть, что социалистическое общество цивилизованных кооператоров может быть двух типов. Первый тип характеризуется высокой степенью конкурентной борьбы за потребителя между социалистическими предприятиями и, соответственно, минимальным планированием. Естественно, о цивилизованности такого социализма (в ленинском понимании) сложно говорить, но именно такой социализм был построен в Югославии.

По мере развития монополизма, уничтожающего конкуренцию, возникает необходимость в замене конкуренции государственным планированием, хотя прибыль все еще может использоваться в качестве стимула к эффективной деятельности. Так возникает высшая форма общества цивилизованных кооператоров, существовавшая в СССР (и, возможно, в ГДР). Высшей формой социализма вообще является марксов социализм – то есть государство-монополия, действующее в интересах трудящихся, — возникающий в условиях полной невозможности применения рыночных стимулов.

Совершенно очевидно, что при социализме низших форм могут использоваться методы управления экономикой, позаимствованные у высших форм социализма. Так, в СССР еще на этапе строительства социализма были апробированы методы управления, характерные для марксова социализма ( этот период часто называют «сталинским» или «казарменным» социализмом). В большинстве государств Восточной Европы применялись методы управления, характерные для высшей формы общества цивилизованных кооператоров, хотя по уровню производительных сил эти страны не далеко ушли от Югославии. Общее между всеми формами социализма то, что любая из них обеспечивает возможность непосредственного перехода к первокоммунистическому распределению жизненных средств. На рис.4 изображена ситуация, когда диктатура пролетариата завершает свое существование в высшей точке общества цивилизованных кооператоров. Но, как следует из изложенного, пролетарский этап может быть завершен существенно раньше, в любой точке, расположенной на кривой 3.

После смерти Ленина работа по корректировке теории социализма в Советском Союзе практически прекратилась. Исключение составляет робкая попытка Н.Бухарина «врастить» кулака в социализм. Не подкрепленная серьезным теоретическим обоснованием, она была отвергнута партией. Тем не менее, без особых усилий со стороны теоретиков, социализм с экономикой, включающей в себя мелкобуржуазный уклад, пробил себе право на существование во всех социалистических странах Европы.

Зачастую, идею многоукладного социализма пытаются подкрепить авторитетом Ленина. Но подобные попытки не выдерживают никакой критики, поскольку Ленин доказывал возможность существования капиталистического сектора в социалистическом государстве только на этапе строительства социализма, но никогда – при социализме. Тем не менее, эта идея не менее научна, чем рассматриваемые ранее модели социализма, по следующим основаниям.

Энгельс писал в «Анти-Дюринге»:

«Лишь в том случае, когда средства производства или сообщения действительно перерастут управление акционерных обществ, когда их огосударствление станет экономически неизбежным, только тогда… оно будет экономическим прогрессом, новым шагом на пути к тому, чтобы само общество взяло в свое владение все производительные силы» [1,т.20,289].

Стоит лишь, опираясь на это высказывание, проанализировать готовность к первокоммунизму современных средств производства, как сразу становится ясно, что в торговле средствами потребления, банковской деятельности и в малом предпринимательстве сохраняется возможность рыночных отношений, из чего, в свою очередь, следует, что при любой модели социализма в этих секторах остается возможным сохранение в некоторых пределах частной собственности на средства производства. Более того, из этого же вытекает еще более непривычный вывод, чрезвычайно важный для решения задачи перехода к первокоммунизму в отдельно взятой стране: экономика первокоммунизма тоже может быть многоукладной.

Галопом по советской истории

Уже написав заглавие, обнаружил в интернете статью Андрея Сидорова «История группы «Социализм или варварство» (1949-1965)» [4], и решил несколько изменить содержание этой статьи. Нет, главная моя задача – показать, как в процессе социалистического строительства диктатура пролетариата вынуждена была все более избавляться от былых утопических взглядов, – осталась неизменной. Но некоторые похожести моих взглядов и взглядов идеологов «Социализма и варварства» требуют разъяснения существенных отличий между ними.

Сразу должен оговориться, что с работами участников группы я не знаком, поэтому все цитаты привожу по статье А.Сидорова. Выводы, соответственно, тоже целиком зависят от правильности описания идеологии этой группы автором.

А.Сидоров пишет, что «Взгляды участников группы представляли собой оригинальный синтез анархизма и революционного марксизма». Анархизма во взглядах группы действительно хватает, а вот марксизма-то я практически не увидел, скорее, наоборот, антимарксизм так и выпячивает. Например, один из главных идеологов группы Корнелиус Касториадис в серии статей «Марксизм и революционная теория» обосновывает свои взгляды следующим образом:

«Позиция Маркса о примате экономики и производственных сил была некорректным обобщением специфического случая, а именно перехода от феодализма и капитализму в Западной Европе между серединой XVII и серединой XIX вв., когда сформировавшаяся буржуазия отбросила абсолютную монархию и феодальные отношения как экономическую необходимость.

Во-вторых, Касториадис выступал против «объективного рационализма» марксистского подхода, согласно которому история определяется законами. Если кто-то допустил эту мысль, то индивидуумы и классы фактически теряют свободу и всем остается только действовать согласно законам истории».

Как видим, Касториадис отвергает самое главное у Маркса, как раз то, без чего марксизм невозможен. Если, по Марксу, соответствие производственных отношений производительным силам – это закон, то, по Касториадису, — это лишь специфический случай, характерный лишь для перехода от феодализма к капитализму. Если по Марксу, свобода – это осознанная необходимость, то, по Касториадису, осознанная необходимость – это, наоборот, несвобода. Классовая борьба в таких условиях есть не средство приведения производственных отношений в соответствие с производительными силами, а лишь способ устранения главного, по мнению группы «Свобода или варварство», противоречия капитализма – конфликта между руководителями и подчиненными. После Красного Мая (студенческих волнений во Франции в мае 1968 года) он пришел к следующему выводу:

«Впервые в современном капиталистическом бюрократическом обществе на наших глазах вспыхнуло и распространилось уже не требование, а революционное утверждение», — писал Касториадис. Касториадис увидел в требованиях бунтарей Красного Мая подтверждение своего анализа противоречий современного капитализма: «движение показывает фундаментальное противоречие капиталистического бюрократического общества, это – не «анархия рынка», не «антиномия между развитием производительных сил и формами собственности» или «коллективным производством и частным присвоением». Центральный конфликт, порождающий все прочие, раскрылся как конфликт между руководителями и подчиненными».

Позволю себе несколько поерничать: это только в том случае, если абстрагироваться от того, что конфликт «между коллективным производством и частным присвоением» достигается лишь при определенном уровне производительных сил, что для такого конфликта необходимо «капиталистическое бюрократическое общество», которое возникает отнюдь не сразу, и что для уничтожения этого противоречия необходимо соответствующим образом изменить производственные отношения, приведя их в соответствие с производительными силами. В общем, опасность бюрократии Касториадис осознавал в полной мере, но выхода при всем желании найти не мог из-за неправильно поставленных акцентов. Так что совершенно не удивительно, что

«Касториадис приходит к выводу, что в России существует не «выродившееся рабочее государство», как считал Троцкий, а «тотальный и тоталитарный бюрократический капитализм» при котором власть принадлежит новому господствующему классу – бюрократии».

Более того, он считал, что

«сталинскую бюрократию и фашизм надо рассматривать как новый тип эксплуататорского строя, что означает для человечества возвращение к варварству».

В предыдущих статьях я показывал, что, действительно, фашизм и диктатура пролетариата являются двуглавой вершиной всякой государственности и отличаются лишь предназначением: фашизм есть последнее укрепление капитализма, а социализм — переходный период, необходимый для подготовки к демонтажу государства. Показывал и то, что Ленин из-за этого даже называл пролетарское государство буржуазным без буржуазии. Касториадис этого понять, естественно, не может, поскольку совершенно не понимает, не понимал и не принимал вообще идею существования законов развития общества.

Кстати, я совершенно не собираюсь доказывать правоту Маркса в этом вопросе. На мой взгляд, ее убедительно доказал сам Маркс. Моя задача – показать невозможность существования существенно более демократической диктатуры пролетариата, чем была в СССР.

Впрочем, большевики тоже не очень-то понимали, что сохранение буржуазного распределения по труду для трудящихся не дает возможности перейти к решительной демократизации на производстве и к демонтажу государства. Видимо, Ленин стал постепенно осознавать это лишь в процессе социалистического строительства, сталкиваясь с реальным противодействием ему со стороны пролетариата. Уже в марте 1918 года в одном из вариантов статьи «Очередные задачи советской власти» он писал:

«Социалистической Советской республике предстоит задача, которую можно кратко формулировать так, что мы должны ввести систему Тэйлора и научное американское повышение производительности труда по всей России…

Переход к такого рода системе потребует очень много новых навыков и новых организационных учреждений. Нет сомнения, что этот переход причинит нам немало трудностей и что постановка такой задачи вызовет даже недоумение, а может быть, и сопротивление некоторых слоев среди самих трудящихся» [3,т.36,141].

Так что уже в восемнадцатом году Ленин предполагал возможность сопротивления внедрению научной организации труда, обеспечивающей повышение производительности труда, со стороны части пролетариата.

Реальность оказалась много хуже. По сведениям Л.В.Борисовой, физиологический минимум, т.е. затраты энергии только на поддержание жизнедеятельности организма без работы, составлял 2300 калорий в сутки. Однако, средняя зарплата петроградского рабочего по данным на май 1918 г. обеспечивала ему всего лишь 1900 калорий в сутки [5], т.е. в стране бытовал натуральный голод. Естественно, что многие рабочие обвиняли в этом коммунистов. Забастовки стали массовым явлением. И хотя значительная часть их проходила под экономическими лозунгами, забастовочное движение было невероятно опасно для советской власти, поскольку, оставляя фронт без оружия и боеприпасов, грозило поражением в гражданской войне.

А ведь кроме голода существовало немало непопулярных мер, которые во имя победы вынуждены были проводить коммунисты. Например, продразверстка или всеобщая трудовая повинность да постоянные трудовые мобилизации, которые отнюдь не способствовали росту авторитета власти.

В общем, ничего странного нет в том, что позиция Ленина и партии постоянно ужесточалась. Например, 1 апреля того же года в выступлении на заседании президиума ВСНХ Ленин уже требовал:

«Что же касается карательных мер за несоблюдение трудовой дисциплины, то они должны быть строже. Необходима кара вплоть до тюремного заключения» [3,т.36,213].

Вообще, формальная принадлежность к рабочему классу отнюдь не гарантировала безусловной лояльности социализму. В 1921 году дошло до вполне откровенного антикоммунистического вооруженного мятежа в Кронштадте. Мятежники за подписью Временного революционного комитета Кронштадта выпустили воззвание ( цитируется по википедии), в котором, в частности, говорилось:

«Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжёлый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести её из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, она не считалась. Не считалась и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками контрреволюции. Она глубоко ошибается. Эти волнения, эти требования — голос всего народа, всех трудящихся».

Ситуация сложилась довольно сложная. Во время гражданской войны требование мобилизации всех сил для победы было понятно, хоть и далеко не каждому нравилось. Но после победы общественные ожидания сконцентрировались в другом направлении, — в направлении улучшения качества жизни. Увы, далеко не все понимали, что для этого необходимы весьма серьезные усилия по восстановлению разрушенного войной хозяйства. Крестьянство не хотело отдавать хлеб, необходимый рабочим в городах, поскольку слишком мало получало взамен, а рабочие не хотели и не могли работать без этого хлеба. Зато панацея от этой беды буквально напрашивалась: гнать от власти коммунистов, которые не в состоянии наладить хозяйство. Волнения в Петрограде, перекинувшиеся в Кронштадт, как раз эту панацею пытались возвести в абсолют. Коммунистам оставалось либо сыграть в поддавки и ждать, когда аналогичные события по всей России приведут к падению их власти, завоеванной неимоверными жертвами, либо, задавив мятеж на корню, заниматься восстановлением производства. Выбор коммунистов известен.

Вообще, все критики советских коммунистов почему-то совершенно не учитывают, что власть только тогда власть, когда умеет навязать свою волю всему обществу. А власть пролетариата просто не может осуществляться теми представителями пролетариата, которые о его классовых интересах не имеют ни малейшего понятия. Лозунг «за советы без коммунистов» может быть и привлекателен для кого-то, но, — такая маленькая незадача, — социализм с таким лозунгом не построишь. Классовые интересы пролетариата лежат за пределами его образа жизни, и потому только те, кто владеют законами исторического развития, в состоянии их понять. А пытаются их понять, — и то не всегда успешно, — только коммунисты. Остальные предпочитают рассуждать об отсутствии законов развития общества или о чем-нибудь подобном. Следовательно, диктатуру пролетариата они обеспечить просто не в состоянии. Реставрация капитализма в СССР, между прочим, началась с изгнания шахтерами парткомов со своих предприятий. Результат сегодня известен, и был он вполне предсказуем заранее. Что поделаешь, без коммунистов, как ни крути, ничего кроме капитализма не получается.

Кронштадтский мятеж, при всей его опасности для социалистического курса, тем не менее, в советской истории сыграл, на мой взгляд, даже некоторую положительную роль. Опасность для самого существования советского государства оказалась столь велика, что вынудила коммунистов всерьез задуматься об альтернативе военному коммунизму. С трудом, но Ленину удалось повернуть партию к новой экономической политике (НЭПу). И хотя на этом курсе компартия потеряла не малую толику своих членов, воспринявших нэп как предательство социалистических идеалов, и не все намеченные задачи оказались успешными (например, не удалось сколь-нибудь серьезно привлечь иностранных капиталистов к восстановлению производства), но рынок удалось заполнить товарами и условия жизни рабочего класса и всех трудящихся существенно улучшились.

Впрочем, это отнюдь не означает, что классовая борьба приостановилась. По-прежнему хватало всяких-разных забастовок в промышленности, а в сельском хозяйстве то и дело возникали крестьянские волнения. Отголоски классовой борьбы постоянно проявлялись в коммунистической партии в форме всевозможнейших «уклонов». И сразу отмечу, что оснований для этих «уклонов» было более чем достаточно. Ведь это только кажется, что классовые интересы пролетариата можно выразить двумя словами. На самом деле они очень многообразны. Например, они требуют не только уничтожения товарно-денежных отношений, но и ликвидации противоположности между управляемыми и управляющими и вообще между умственным и физическим трудом, а также между городом и деревней. Так что возможностей для разногласий даже между сторонниками диктатуры пролетариата в зависимости от того, каким направлениям политики они отдавали предпочтения, было (и есть) великое множество.

Ничего вроде бы страшного, если не учитывать, что эти разногласия возникали в крестьянской стране, и забыть, что все они сопровождались откровенными попытками привлечь рабочий класс в арбитры партийных разногласий. В результате возникала ситуация, когда угроза единству рабочего класса становилась просто опасной для самого существования диктатуры пролетариата. Отсюда и явное стремление коммунистов ликвидировать эту опасность силовым путем, проявляющееся в виде репрессий. Объективная необходимость этих репрессий очень многими не понимается и не принимается до сих пор. Но попытки придумать иной, «демократический» социализм, особенно распространившиеся в последние десятилетия, обречены на неудачу именно потому, что пролетариат просто не может выработать собственную классовую линию без помощи извне, без интеллигенции, и, соответственно, не может проводить ее в жизнь без авангардной партии. Повторюсь: пока будет сохраняться распределение по труду, то есть пока будет существовать такой атавизм капитализма как пролетариат, условия его собственного распределения будут неизбежно поднимать его на борьбу против повышения производительности труда и за повышение заработной платы, то есть прямо против потребностей всего общества, включая и его самого. И в этом предстоит убедиться любой политической силе, которая вздумает создать диктатуру рабочего класса, государство переходного периода от капитализма к коммунизму.

Бомба под социализм

Возможно, у некоторых читателей после прочтения предыдущего материала возникло мнение, что если бы наш социализм пошел другим путем, путем «общества цивилизованных кооператоров», то реставрация капитализма в нашей стране была бы невозможна. Должен огорчить, но я так вовсе не думаю. Дело в том, что соединение рабочей силы пролетариата с буржуазной мотивацией трудовой деятельности (т.е. с прибылью) способствует повышению его восприимчивости к мелкобуржуазным утопиям. Да и бюрократия, овладев прибылью даже частично, по условиям своего существования еще более приближается к буржуазии. Так что и в этом случае, при определенных условиях, возможна буржуазная реставрация.

Но что же это за определенные условия», которые могут привести к поражению социализма? — Я уже отмечал, что интересы бюрократии, так же как интересы рабочего класса, направлены на овладение новыми (коммунистическим) стимулами эффективной трудовой деятельности. Если пролетариат и чиновничество знают, как этого добиться, то реставрация капитализма «изнутри» невозможна. Но если наука в силу каких-либо причин оказывается не в состоянии указать дорогу в будущее, те же самые побудительные мотивы, которые поднимали рабочий класс и (частично) чиновничество против капитала, поднимут их против социализма, заставят искать путь к реализации своих потребностей в прошлом.

В отличии от Ленина, бывшего блестящим диалектиком, никто из сменивших его лидеров партии марксистской теорией досконально не владел. «Коньком» Сталина была ликвидация товарно-денежных отношений. Троцкий, приложивший немало сил для создания советского бюрократического аппарата, первым забил в набат по поводу опасности бюрократического перерождения партии. Бухарин, лучше других понявший необходимость материальной заинтересованности производителей, основное внимание уделял именно этой проблеме. Лишь при соединении этих трех составляющих теоретической мысли воедино можно было прийти к идее первокоммунизма. Увы, этого не произошло.

Сегодня стало модным искать конкретных виновников развала советского социализма. Вряд ли тот или иной ответ сможет продвинуть коммунистическую теорию и, соответственно, коммунистическое движение. Как бы ни были сильны личности, стоящие во главе партий, сколь бы сильное влияние они не оказывали на развитие страны, но ответ на терзающие нас вопросы надо искать все-таки не в личных качествах тех или иных лидеров. Нельзя, в частности, закрывать глаза на условия, в которых начиналось строительство социализма в СССР и, в первую очередь, на постоянную опасность военной интервенции со стороны международного империализма. Курс на ускоренную индустриализацию страны был продиктован отнюдь не Сталиным, а необходимостью подготовки к неизбежной войне. Благодаря несомненным успехам, достигнутым на этом направлении, среди марксистов чрезвычайно распространено сугубо позитивная оценка этого курса. На негативные моменты внимания, зачастую, не обращают вообще. А их, к сожалению, было немало. Так, ускоренная индустриализация, нарушив обмен между городом и деревней, лишила крестьянство стимулов в развитии производства сельхозпродукции, поставив под угрозу обеспечение строек пятилетки продовольствием. Для решения продовольственного вопроса пришлось ускорить коллективизацию сельского хозяйства, отказавшись от принципа добровольности при организации колхозов. В свою очередь, такая политика провоцировала крестьянские волнения, требуя от государства усиления репрессивных мер. Следствием этого становилось не ослабление, а усиление в партии и государстве позиций бюрократического аппарата.

Первым из лидеров партии стал жертвой своего собственного бюрократического детища Троцкий, призывы которого к борьбе против «нового термидора» напрямую угрожали власти партийно-советских чиновников. Затем пришла очередь и Бухарина: не могла же бюрократия допустить свободного развития теории, ставящей под сомнение ее руководящее будущее. Отныне любая попытка внести в теорию что-то новое, отличное от «единственно правильной» линии И.В.Сталина, классифицировалась как «правый» или «левый» уклон с весьма серьезными для инакомыслящих последствиями. В таких условиях убеждение постепенно вытеснялось верой, научный поиск – начетничеством. Соответственно оценка вклада того или иного обществоведа в науку производилась исходя не из того, что нового тот в нее внес, а из того, насколько наловчился жонглировать цитатами из сочинений классиков для обоснования любого вышестоящего чиха. Под социализм была подведена бомба невероятной разрушительной силы, ее часовой механизм был взведен, и стал неумолимо отсчитывать время до грядущей катастрофы.

Среди коммунистов часто дебатируется вопрос: был ли курс, избранный советскими коммунистами, единственно верным, нельзя ли было прийти к социализму другим путем? На первую половину вопроса ответ следует дать однозначно отрицательный. Если на пути у путника встречается лужа, то ее можно перейти вброд, а можно и обойти слева или справа. Главное здесь – не потерять из виду цель, чтобы не повернуть в обратную сторону. Точно так же и на дороге истории: вариантов движения к цели всегда множество, но выбрать необходимо один. Если в результате удается достичь цели, возникает соблазн объявить этот курс единственно правильным, попытаться повторить его и в других условиях, что далеко не всегда приводит к нужному результату.

А вот на вторую половину вопроса ответа не существует. Ни один человек, ни один класс, ни одна страна не могут жить в изоляции от остального мира. Любое действие любого индивида или социальной группы всегда вызывает ответную реакцию со стороны других частей общества, причем на каждую реакцию одних следует новая реакция других, и так до бесконечности. Поэтому с абсолютной достоверностью предсказать результаты иного выбора, чем тот, что проверен исторической практикой, невозможно. Соответственно и попытки абсолютизировать другие пути, представить их более правильными, чем тот путь, который прошли советские коммунисты, просто не научны. История, безусловно, могла развиваться несколько по-иному, но было бы от этого лучше или хуже, был бы социализм построен быстрее или, наоборот, погиб бы еще раньше, ответить с полной уверенностью невозможно. История не признает сослагательного наклонения, и с этим необходимо считаться, даже если нам это не нравится.

Диктатура пролетариата отличается от диктатуры социалистической бюрократии лишь целью своего существования. Если первая предназначена для уничтожения классов и, следовательно, государства вообще, то вторая решает задачи существующего социалистического государства, консервации привилегированного положения чиновничества в обществе. На этапе социалистического строительства, пока потребности производительных сил в коммунистическом распределении еще не было, это различие практически ни в чем не проявлялось. Поэтому наметившаяся деградация диктатуры пролетариата в диктатуру бюрократии, так же как и начавшееся перерождение КПСС из авангарда пролетариата в авангард чиновничества обществом замечены небыли.

К шестидесятым годам ситуация в СССР существенно изменилась. Материальная база социализма развилась настолько, что уже стало возможным стимулировать эффективность производственной деятельности каждого работника. Следовательно, производительные силы уже позволяли перевод экономики на первокоммунистические рельсы. Иначе говоря, социализм был построен, осталось его похоронить, сделав решительный шаг в коммунизм. Соответственно и возросла общественная потребность в первокоммунизме. Вот тут-то и дала себя знать, бомба, заложенная по социализм в тридцатые годы. Не видя дороги в будущее, советская наука, а вслед за ней и КПСС, стали на путь идеализации прошлого.

Ничего странного. На рубеже феодализма и капитализма было то же самое. Маркс, описывая этот период в статье «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», объяснял:

«Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо,даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар,над умами живых. И как раз тогда, когда люди как будто только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимствованном языке разыгрывать новую сцену всемирной истории» [1,т.8,119]

Революция, которая по своему характеру и предпосылкам должна была стать коммунистической, стала натуральной буржуазной контрреволюцией. Из небытия были вызваны духи капитализма, и, поскольку других авторитетов не оказалось, пролетарии проглотили предложенную наживку, даже не представляя, во что это им выльется.

Впрочем, до катастрофы было еще далеко. Брежневская модель социализма (1965 г.) по своей сути являлась вариантом ленинского общества цивилизованных кооператоров, приспособленным к условиям монополизированного производства. Эта модель оправдала себя уже тем, что позволила резко ограничить всевластие чиновников и ликвидировать систему ГУЛАГ. Да и новая цель партии – построение материально-технической базы коммунизма – была вполне оправдана: чем больше предметов потребления, подлежащих распределению, тем внушительнее следует ожидать эффект от перехода к новому первокоммунистическому способу распределения. Однако отсутствие теоретических разработок на коммунистическую перспективу (насколько мне известно, я — первый, кто выдвинул идею многоформационного коммунизма) привело к тому, что наука совершенно потеряла ориентировку в историческом пространстве. Не поняв, что начатые реформы являются отступлением от высшей формы социализма к социализму более низкой ступени, она еще круче повернула к рынку, оставаясь в полной уверенности, что держит курс на коммунизм.

Между тем восстановление Л.И. Брежневым мотивационной функции прибыли, как и следовало ожидать, привело к серьезным негативным явлениям в экономики. Закон о тенденции нормы прибыли к понижению действует независимо от формы собственности на средства производства. К концу 70-х годов падение уровня рентабельности народного хозяйства стало серьезно тормозить развитие производства. Недовольство социалистическими методами управления экономикой все шире охватывало все слои общества. Насущная необходимость в серьезных реформах стала очевидной и для руководства КПСС. В этих условиях приход к руководству партией новых лидеров, относящихся к марксизму не как к науке, а только как к средству оболванивания народных масс в интересах закрепления и сохранения собственной власти, обязан был завершиться катастрофой.

В переломные моменты истории общественные силы, лишенные научного понимания законов развития общества, всегда пытаются искать ответ на поставленные жизнью вопросы в прошлом. Не является исключением в этом отношении и бюрократия. После соединения с прибылью, ее мелкобуржуазная сущность заставила ее еще активней искать путей превращения в буржуазию. Например, контроль центра мешал периферийному чиновничеству полновластно распоряжаться прибылью, — и бюрократия периферии поднялась против центра. В конце концов, в силу большей численности и постоянного проникновения в центр, ей удалось добиться перевеса.

Аппетит приходит во время еды. Директорский корпус, добившийся самостоятельности предприятий, не мог не востребовать рынка, а бюрократия органов государственного управления, пробив идею регионального хозрасчета, не могла не захотеть избавиться от центра вообще. И оба эти отряда чиновников не могли завладеть общественной собственностью, не сокрушив КПСС, которая хоть и давно уже служила не столько пролетариату, сколько чиновникам, в силу идеологических ограничений стояла барьером на пути приватизации и разрушения государства.

А что же пролетариат, куда он смотрел? – А туда, куда ему и положено смотреть по законам классовой борьбы. Производительные силы неуклонно приближали общество к коммунизму, а производственные отношения при этом двигались в противопожном направлении, от общества цивилизованных кооператоров к нэпу. Законы классовой борьбы, как и любые законы природы, действуют независимо от того, хотят считаться с ними люди или нет. Внутренняя неудовлетворенность, спровоцированная углубляющимися противоречиями между производительными силами и производственными отношениями, накапливалась в массах, ожидая лишь сигнала, чтобы вырваться наружу.

Этот сигнал подала бюрократия. Рабочий класс требовал экономической заинтересованности, — и бюрократия пообещала сделать каждого реальным собственником. Пролетариат хотел освободиться от диктата чиновников, — и она подняла знамя борьбы с партноменклатурой. А коммунисты не предложили ничего. В результате, как и должно было случиться, они потерпели поражение. А пролетариат, активным действием или пассивным потворством контрреволюции обеспечивший свержение КПСС, взглянул, кого же он привел к власти, и остолбенел в удивлении: «Ба! Знакомые все лица!»

Уже осознав, что обманут, он ищет ту политическую силу, которая бы смогла объяснить, раскрыть ему пути реализации его классовых интересов. Но – безрезультатно: увы, нет пока такой партии ни в России, ни в Беларуси, ни в Украине, ни в других странах.

Литература:

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Издание второе. Т.3. Стр. 33. Государственное изд. политической литературы, М., 1955

2 Партия коммунистов Белорусская: документы и материалы (1991 – 2006). Стр. 109 – 110. Санкт-Петербург: «Невский простор», 2007

3 Ленин В.И. ПСС. Пятое изд. Т. 42, стр. 203 – 204

4 http://livasprava.livejournal.com/827643.html

5 Борисова Л. В. Трудовые отношения в советской России (1918- 1924 гг.) / Российская акад. наук; Институт российской истории. — М.: Собрание, 2006. — 288 с.

К содержанию >>>  Дальше >>>

Постоянная ссылка на это сообщение: https://bolshevick.ru/vvedenie-v-teoriyu-pervokommunizma/soczializm-bez-stereotipov/soczializm-bez-stereotipov-chast-2.html

21 комментарий

Перейти полю для комментария

  1. Как дошел до этого места — «.. но сохраняет пролетариат, создающий материальные блага, но в повышении своего труда не заинтересованный, функцию принуждения рабочего класса к эффективной производственной деятельности у буржуазии перенимает пролетарское государство, то есть социалистическая бюрократия..» — читать далее не стал. Наширша писать опус, когда ничто не ново под луной?!.. Еще один Джилас. Тут в каждой фразе бардак с моей точки зрения.

    1. У Виктора нигде не сказано, что бюрократия является новым классом. В предыдущих текстах даже уточнено почему она обладает мелкобуржуазной психологией, и здесь повторено. Перечти от начала весь текст. Тут нигде не сказано вообще, что социализм новый строй и поэтому может создавать новые классы. Везде сказано, что это революционный переход к коммунизму, призванный классы отменить. Если начнешь от первой части от стагфляции, врубишься. А Джиласом тут за 100 км не пахнет.

      1. нет, я специально так грубовато сделал. Эпатажно даже. Не потому что я примитивный человек, так сказать — а наоборот, это такой прозрачный намек на то, что профессиональней надо быть с выражениями. Что это значит — пролетариат, не заинтересованный в повышении своего труда?.. Этого быть не может, если говорить о целом классе. Смысл из всего его выражения именно такой — пролетариат быдло, а над ним должен быть управляющий класс в виде бюрократии. Именно такой! Даже если автор этого не подразумевал — он все испортил этим выражением. Абсолютно все! И в этом он именно виновен. Нечего опять все в бодягу уводить. Не веришь мне — покажи это выражение любому другому рабочему — любому! — он тебе подтвердит мое видение, я уверен.
        То есть если сказать образно — ковал-ковал кузнец большую цепь, и лишь одно звено просмотрел по качеству. Ну и что?.. Все равно все насмарку. вся цепь насмарку. Жестоко — но справедливо. Пока это вопиющее по бездарности место не переделает (пока не заменит это звено на подлинно качественное) — я дальше читать не буду, так как все равно мне такая некачественная цепь ни к чему. Или все — или ничего. А так чтобы на двух стульях сидеть — увольте. Это выражение для меня вопиюще неверно, оскорбительно, принципиально неприемлемо.
        ответить

        1. Что это значит — пролетариат, не заинтересованный в повышении своего труда?..

          Это обозначает буквально то, что обозначает и никакой осторожности тут не надо. Поясняю, ты уже более года нашего общения отстаиваешь хозрасчет. Для чего? А чтобы заинтересовать пролетариат результатами своего труда. Следовательно, и ты считаешь, что пролетариат находится или находился в советское время в таких условиях, при которых он в результатах труда не заинтересован. Следовательно, проблема не в тексте Тяпина…

          И звено там качественное — мы жили при таких условиях социализма, при которых рабочий класс был заинтересован в заработной плате, но в результатах труда не был заинтересован. Это не потому, что он быдло, и не потому что над ним нужно руководство, а потому что условия еще не позволяли организовать производство так, чтобы эта заинтересованность появилась. Может быть Ленин с идеей цивилизованных кооператоров предлагал такую возможность? Тут гипотеза.

          1. Вот! Именно! «Мы жили в таких условиях». Речь идет не обо всем социализме — а об его «колене» на очередном повороте истории. Это совершенно другой разговор. Это диалектика. Это взятие явления в нужное время в нужном месте. А теперь читаем фразу Тяпина
            — «… Поскольку социализм уничтожает буржуазию, через заинтересованность которой в увеличении прибыли реализуется общественная потребность в повышении эффективности производства, но сохраняет пролетариат, создающий материальные блага, но в повышении своего труда не заинтересованный, функцию принуждения рабочего класса к эффективной производственной деятельности у буржуазии перенимает пролетарское государство, то есть социалистическая бюрократия…»

            Речь идет обо всем социализме! Где границы тяпинского выражения?.. Нет их — что меня и возмутило. Нет здесь твоей диалектической поправки вверху. Это ты уже спешишь на помощь Тяпину и сам поправляешь его. Что, выходит, В ПРИНЦИПЕ пролетариат не заинтересован в повышении своего труда?.. Абсурд. Фраза крайне неряшлива. Крайне. Речь идет в ней о всем социализме — а не об его первичном уравнительном периоде (зерне).

        2. Речь идет обо всем социализме

          Читаем предыдущую главу о социализме, как переходном периоде и помним название всей книги «Введение в теорию первокоммунизма». На пальцах доказано, что к 60 годам все условия переходного периода кончились. Впрочем, если будем спорить об отрывке будем спорить не о чем. Я видел, что ты прочел большую часть текстов из «первокоммунизма, но остановился на этом. Причем остановился так, как будто предыдущих текстов не читал.

          Впрочем и в этом тексте, гораздо ниже, чем ты остановился:

          А что же пролетариат, куда он смотрел? – А туда, куда ему и положено смотреть по законам классовой борьбы. Производительные силы неуклонно приближали общество к коммунизму, а производственные отношения при этом двигались в противоположном направлении, от общества цивилизованных кооператоров к нэпу. Законы классовой борьбы, как и любые законы природы, действуют независимо от того, хотят считаться с ними люди или нет. Внутренняя неудовлетворенность, спровоцированная углубляющимися противоречиями между производительными силами и производственными отношениями, накапливалась в массах, ожидая лишь сигнала, чтобы вырваться наружу

          1. ну хорошо, не буду в бутылку лезть, хотя ситуация спорная. Ты даже не представляешь как я умею читать, если захочу. Ну да бог с ним. У меня родилась идея о публицистическом отделе твоего сайта наряду с научным. Убей — мне кажется здравая идея. Будет хорошее совмещение статей журнальных и статей ближе к науке.
            Вот это будет деловой разговор и деловой стиль. Вот в таком формате гораздо легче разрулить подобные (и могущие возникать в будущем) ситуации.

    2. Классно! Товарищ обиделся. И отомстил кондуктору: купил билет, а сам пошел пешком.
      Кстати, по поводу того, что пролетарий не заинтересован в повышении производительности своего труда, я писал в первой части этой главы, и объяснял, почему так происходит. Судя потому, что это объяснение вы обошли молчанием, вы об этом не читали, а судить о том, чего не знаете, просто глупо.

      По поводу кузнеца. Похоже, ваш кузнец вообще кует цепь не из того материала. Все-таки советую прочитать не кусочки, а весь текст. Чтобы хоть знать, о чем речь идет.

  2. и вообще. Жизнь почему-то так устроена, что когда касаешься больных проблем и отсюда возникает опасность ругачки — но дело делается. А когда не хочешь ни с кем ссориться и чтобы все было гладко — почему-то дело стопорится. Только Ленин мог совместить одно и другое — и то не всегда. Я не Ленин — так что заранее извиняюсь, если что.
    А суть в следующем — нет, брат, уже такой тактикой ведения сайта я недоволен. Я никому не навязываюсь — но и свое мнение имею право высказать. Так сайт утонет в псевдонаучной болтовне и будет неинтересен очень многим. Я уже все это проходил. Если так дальше пойдет — ну и будете вы здесь только оба тусоваться в целом и общем, ты да Тяпин. Ну может быть один-два присоединится за год — не больше. Тусовка получится — а не боевой сайт, пусть и теоретический. Даже теоретический сайт и тусовка — совсем не одно и то же.
    Такие материалы не пойдут. Все же надо ближе к конкретике. Ближе к современной политической борьбе. Ближе к потребностям партийного и советского строительства, ближе к истории КПСС и ее ошибкам и достижениям. Но вот в чем диалектический парадокс — именно это и даст подлинную теорию! Именно в соединении с практикой теория рождается. Конечно, не надо бросаться в делячество, только голое якобы практическое администрирование — но пока на сайте этим и не пахнет. На сайте явно другой вредный уклон вызревает — голое теоретизирование и беспочвенное абстрагирование. Этот уклон надо поправить в сторону все же полезной популярности и конкретики. Не популярничьяния — но популярности. Это разные вещи. Во-первых, задать размер статей. Не больше двух страниц А4 или что-то подобное. Это будет в пользу содержанию из-за выжимания воды. Во-вторых, теоретические выводы желательно делать в современной струе, исходя из современных более-менее крупных политических событий. В-третьих, больше публицистики — но КАЧЕСТВЕННОЙ публицистики. И вот тогда, как это ни парадоксально — и теория интересная появится. Ну что-то наподобие публицистического взрыва Перестройки — но уже в лучшую сторону, в сторону созидания. Примерно так.
    Требуй от авторов ужимания содержания, большей публицистической профессиональности, ближе к современному моменту и насущным задачам — тогда дело пойдет на лад. Без этого твой сайт незаметно даже для тебя через несколько месяцев превратится в междусобойчик. Уж извини — таково мое мнение.

  3. К примеру, взял бы ты да разнес в стиле хорошей публицистики с зернами драгоценной теории последнюю телебодягу Путина (лучше в серии коротких, но 2-4 статей). Да и как-то накрутил поисковые машины и прочими методами пропиарил сайт (навел на эту серию статей левую публику как рыбу на крючок). вот это было бы дело. Если это сделать вовремя и качественно — за это можно зацепиться. ХОтя труд адский — кто спорит. Но взялся за гуж — ну и так далее. Как у тебя насчет знаний о пиаре в интернете?.. Почему бы это оружие не обернуть против буржуев?..

    1. Ну, во-первых, ты споришь, и я спорю, и кто-то придет и тоже будет спорить. Это нормально до определенного предела, пока истина не проявится. Если проявится, то тогда будет два варианта 1) убедить, 2) прогнать.

      Теперь о формате. Сайт позиционирован как журнал. Поэтому тут публикуются книги, в том числе. И ничего плохого в этом не вижу. Если бумажную книгу издать для нас пока дорого. Есть несколько задумок, как этот журнальный формат донести до читателей, но это уже техническая сторона.

      Чистой коммунистической публицистики в интернете море. Но она является полной профанацией только потому, что основывается на высасывании из мозгов собственных проектов коммунизма. Где-то и наукой заниматься надо.

      На предмет конкретики (Путин и т.п.). Тяпин — из Беларуси. И Белорусской конкретики в его книге хватает, не потребуем от него большего.

      PS Для чистой публицистики bolshevick.org — здесь этого не случится. Начиная с 1953 года коммунисты болтаются без теории. Точнее теорию делали кафедры, а коммунисты проверяли, чтобы в теории кафедр — теории не было. Если не будет исправлено это положение в ком. движении мы снова воткнемся в то, во что уже уткнулись. А делать сайт газету у меня уже просто рук не хватит. Два большевика + политэкономия + несколько мелких проектов + мне еще работать на «поесть» надо. Разрастемся, сделаем и газету.

      1. Нет и еще раз нет. Не из-за голого упрямства — а я так убежденно считаю. Нет в интернете «чистой коммунистической публицистики». Нет! Если где и есть — капля в море. Всякой дряни, называемой ком. публицистикой — много. А нормальной партийной публицистики — нет абсолютно. Днем с огнем искать надо. Кстати, ты сам это и подтверждаешь «высасыванием из пальца». Тогда я ничего не пойму. Начал за здравие — кончил за упокой.

        Хорошо, чтобы не бодяжиться — у меня предложение. Дай мне вести именно публицистическую страницу (отдел или как там еще)на твоем сайте. То есть я буду дежурный модератор этой страницы — а ты окончательный, шеф-модератор. И я тебе докажу огромную роль подлинной общественной публицистики. А ты можешь вести именно научную деятельность. Можешь сосредоточиться именно на ней. Вот так сайт будет намного интереснее. И «поесть» успеешь. Только командой можно создать подлинно боевой сайт, как ни крути. Все равно к этому придет, мне кажется, если серьезно смотреть на вещи. Впрочем, дело твое.

        1. Отвечаю на первый абзац, остальное письмом в течение дня, потому что вышло за пределы обсуждаемой темы и касается внутренних вопросов.

          Под «чистой публицистикой» я имел ввиду огромное количество сайтов и газет ком. направленности, которые регулярно перепечатывают друг у друга и агентств новостей всякий новостной хлам с приговором, «а вот при социализме». Самолет упал — «а вот при социализме», демонстрацию странных типов разогнали — «а вот при социализме», голубые — «а вот при социализме», цены на ЖКХ выросли — …, Путин два пустых слова сказал — …, Ходорковский уехал в Германию — …, девки спели в храме — … Ну и т.д.

          Конечно надо было взять в кавычки, чтобы было понятнее, поленился в комменте подумать. Ну да и ладно. Смысл в том, что люди позиционируют себя красными, ссылаются на какие-то программы, а несут неизвестно что, потому что не определили для себя границы коммунистического манифеста. А они-то как раз и определяются научными исследованиями современности, ну и пока еще есть необходимость — и советской истории.

          Естественно, вся эта публицистика «дрянь», только пугает рабочий класс. А доказывать необходимость информационных материалов мне не нужно, мне это давно уже доказали на факультете журналистики 🙂 Следовательно, реакция на твои предложения положительная, но обсудим практическую часть за пределами сайта.

  4. Ну придется еще по PRу. Тут ты прав на 100%, что этим оружием бить и т.д.
    Есть у меня эти знания. И я их очень использую. Все-таки, на ниве Интернета тружусь уже 10 лет. В том числе есть и тайные вещи, из серии пи-ара. Тут не буду распинаться — ибо тайна коммерческая. Но увидишь.

    Что касается последнего великого обращения Путина. Лет 7 назад так бы и сделал. А теперь не делаю. Объясняю почему. Это общий поток, на ниве общего потока кормятся кучи информационных агентств, с толпой профессиональных и не очень журналистов. «Крестьянским» трудом и личными денежными вложениями этот поток не перебить. Это ж основа марксизма. Следовательно, стучаться надо в те двери, которые поток обойдет стороной. То есть раскручивать в нише, как говорят маркетологи.

    Конечно, мы будем писать и про Путина, но не в тот момент, когда под шумный звон фанфар, он дарует «шубу» Украине, и «волю» пуськам-ходорковскому. Написать-то можно, но будет чрезвычайно тихий «пук».

    1. Критиковать может кто угодно, хоть Навальный, хоть Немцов. Дело не в том, что критиковать, а в том, что предлагать взамен. Только так можно произвести не великий «пук», а революцию. А пока все подобные критики подыгрывают всяческим Навальным.

  5. Такие материалы не пойдут. Все же надо ближе к конкретике. Ближе к современной политической борьбе. Ближе к потребностям партийного и советского строительства, ближе к истории КПСС и ее ошибкам и достижениям

    Ну и откуда вам известно, что этот материал далек от истории КПСС, в частности? И как вы собираетесь это узнать, не читая?

    «Много букаф» — как пишут сегодня в интернете. Но пишут лишь те, кто не собирается разбираться в том, что происходит. Поэтому возникает сомнение, что вы действительно, а не только на словах, собираетесь улучшить положение рабочего класса.

    Кстати, вы возмущаетесь, что Тяпин открыто сказал, что рабочие в повышении производительности труда не заинтересованы. Это легко опровергнуть, если во всей мировой истории вы найдете хоть один пример забастовки с требованием повышения производительности труда. Сможете такой пример найти?

    1. Да, что там говорить. Мне и ваши комментарии показались не от далекого ума. Ваш стиль каким-то макаром меня с первой строчки стал раздражать. Короче, у нас не срослось. Ну и оставим это. Подумаешь, проблема. Тут работы каждому непочатый край. Вы делаете свое — я делаю свое. Отныне вы можете не читать мои материалы — а я ваши. Ничего страшного. Другие посетители почитают, если сочтут нужным. Практика нас рассудит. Закончим на этом.

  6. да, много букафф. Верно. Мне это не нравится. Далее. Причем тут вообще забастовка?.. Мы вообще о каком строе говорим-то?.. Вы сами-то мою переписку читали с Нигмати?.. Читали свой же абзац, где упоминается именно про социализм?.. Я так понял — что при социализме рабочий класс не заинтересован в повышении производительности труда. Как можно иначе трактовать этот абзац — я не понимаю.
    Короче, мне лично ваш материал не нравится. Много лишнего, много двоетолкований, много путаницы. Но давайте остановимся все же на этом — при социализме рабочий класс заинтересован в повышении производительности труда или нет?..

  7. Трактовать этот абзац можно лишь так, как трактуется в книге: пролетариат — это один из главных капиталистических классов, НИКОГДА, ни при каком строе, ЭКОНОМИЧЕСКИ не заинтересованный в росте производительности труда. Распределение ПРОПОРЦИОНАЛЬНО ОТРАБОТАННОМУ ВРЕМЕНИ делает невозможной эту заинтересованность. Социализм предназначен не только для уничтожения класса буржуазии, но и для уничтожения класса пролетариев, то есть класса трудящихся, не заинтересованных в росте производительности своего труда. Бывший класс пролетариев нужно наделить таким способом присвоения жизненных средств, чтобы лучше жил тот, кто лучше работает, а не тот, кто дороже продает.

    Обоснованию и того, почему, и того как это сделать посвящена книга. Поэтому «много букаф».

    1. Ну это как раз и есть чушь полная. Русским языком сказано — переходный период это диктатура пролетариата. И что, при своей диктатуре пролетариат не заинтересован в повышении производительности своего труда?.. Какая-то дребедень полная, и я лично именно так все понимаю. Правильно или нет — другой разговор, но почва для сомнения существует в самом термине «диктатура пролетариата». Вы этот термин отрицаете?.. Я предлагаю по другому. Нам между собой спорить — бесполезно. Надо привлечь на этот сайт профессиональных рабочих. Тогда разберемся. А до этого момента на эту тему спорить не будем и постараемся привлечь на сайт передовых рабочих. Хорошо?..

  8. Могу только поддержать. Чем больше людей будет участвовать в обсуждении, тем больше вероятность, что доберемся до истины.

Добавить комментарий для Сергей Копылов Отменить ответ

Ваш адрес электронной почты не будет опубликован.