Социализм без стереотипов. Часть 1

Долго не мог понять, почему многие известные марксисты, от Розы Люксембург до еврокоммунистов, при оценке советского социализма руководствуются откровенно утопическими взглядами на социализм, точнее на социалистическое государство, совершенно игнорируя и классовый анализ, и теорию государства. Понял в чем дело только после того, как сообразил, что никто из этих теоретиков реально социализм не строил, и уже в силу этого не имел ни малейшего позыва к соответствующим теоретическим изысканиям.

После буржуазной реставрации и на постсоветском пространстве появилось немало теоретиков, доказывающих, что в СССР социализма вообще не было. Ну что ж, не буду спорить, а просто попытаюсь взглянуть на наше советское прошлое без утопических очков.

Я уже рассматривал многие вопросы, изучая причины поражения социализма в СССР в главах «Норма прибыли и стагфляция» и «После социализма». В этой главе намереваюсь завершить тему, обратив внимание читателей на другие малоизвестные моменты теории и познакомив их с некоторыми методами классового анализа, которыми не всегда владеют даже те, кому это положено в силу профессиональной принадлежности.

Государство есть диктатура и над правящим классом

Любое из известных истории государств является диктатурой господствующего класса по отношению к классу подчиненному. Это известно любому марксисту. Значительно менее известно, во всяком случае, практически никем не берется во внимание, что любое государство является диктатурой и по отношению к представителям самого правящего класса.

В первой главе «Немецкой философии» Маркс и Энгельс объясняли этот момент следующим образом:

«Именно потому, что индивиды преследуют только свой особый интерес, не совпадающий для них с их общим интересом, и что всеобщее вообще является иллюзорной формой общности, — это всеобщее выступает как «чуждый» им, «независимый» от них, т.е. опять-таки особый и своеобразный «всеобщий» интерес, или же они сами вынуждены двигаться в условиях этой разобщенности, как это происходит в демократии. А с другой стороны, практическая борьба этих особых интересов, всегда действительно выступавших против общих и иллюзорно общих интересов, делает необходимым практическое вмешательство и обуздание особых интересов посредством иллюзорного «всеобщего» интереса, выступающего в виде государства» [1,т.3,33].

Для того, чтобы понять, почему «практическая борьба этих особых интересов» никогда не совпадает с общим интересом их класса, рассмотрим действие закона экономии рабочего времени в классовом обществе.

Закон экономии рабочего времени требует максимально полного удовлетворения постоянно растущих материальных и духовных потребностей общества, т.е. максимизации общественного богатства за счет максимальной эффективности общественного производства. Но, поскольку в условиях классового антагонизма основная часть общественного богатства сосредоточена в руках господствующего класса, основной закон человечества в каждой общественно-экономической формации принимает форму закона максимизации богатства правящего класса.

Но экономический интерес конкретного собственника всегда направлен по пути наименьшего сопротивления приращению богатства. С точки зрения каждого собственника, максимальная эффективность достигается, если не производить эту собственность, а отнять ее у более слабого. Но тогда у слабых пропадает всякий стимул создавать новую собственность — зачем, если все равно отнимут?- и это вступает в противоречие с общественной потребностью в увеличении общественного богатства.

Это противоречие общество разрешило путем создания определенных правил, защищающих собственность, которые сегодня называются нормами права. Но для обеспечения этих норм, для принуждения к их выполнению понадобилась некоторая сила, и, по мере исторического развития, эта сила по форме все более соответствовала тому, что мы сегодня называем государством. Появление классового расслоения, поставившего в повестку дня необходимость обеспечения классового господства, завершило процесс формирования государства, при этом такая важная его функция как упорядочивание действий самого правящего класса, то есть диктатура над самим правящим классом, отошла на второй план, стала менее заметна. Но отнюдь не исчезла совсем, и это хорошо прослеживается на примере буржуазного государства.

В буржуазном обществе закон экономии рабочего времени принимает форму закона максимизации прибыли.

Легко увидеть, что, с точки зрения отдельного буржуа, максимальная эффективность достигается при монополизации им рынка, когда у него появляется возможность увеличивать прибыль и, соответственно, свой капитал за счет практически ничем не ограниченного роста цен, совершенно не заботясь о развитии производства. Но для максимизации богатства всего класса буржуазии данного государства оптимальным условием является свобода торговли для всех национальных капиталистов. Поэтому национальная диктатура буржуазии всегда пресекает попытки представителей своего класса ограничить доступ на национальный рынок для национальных соперников, заставляя их пробиваться к вожделенному монополизму через дебри жесткой конкурентной борьбы. Не конкуренция, как утверждают либералы, а стремление к монополизации рынка является истинным двигателем прогресса при капитализме.

Следует заметить, что в пределах одной формации, с течением времени, функция государства как диктатора по отношению к собственникам не только не ослабевает, но всё более усиливается. Это обнаружили еще основоположники марксизма. Так Энгельс в 1892 году переиздал работу «Положение рабочего класса в Англии». С момента первого издания прошло 47 лет, и за эти годы произошли столь существенные изменения, что Энгельс вынужден был написать большое предисловие, чтобы дополнить и объяснить их.

В частности, он писал:

«Самые крупные фабриканты, задававшие раньше тон в борьбе с рабочим классом, теперь стали первыми проповедовать мир и гармонию. И на это у них были весьма веские основания. Все эти уступки справедливости и человеколюбию были на самом деле лишь средством ускорения концентрации капитала в руках немногих лиц, для которых жалкие вымогательства прежних лет потеряли всякое значение и стали настоящей помехой, средством наиболее быстрого и надежного уничтожения своих мелких конкурентов, которые без таких побочных доходов не могли сводить концы с концами. Итак, — по крайней мере в главных отраслях промышленности, ибо в менее важных это было далеко не так, — самого по себе развития производства на капиталистической основе было достаточно для того, чтобы устранить все те мелкие притеснения, которые делали столь тяжелой судьбу рабочего на более ранних этапах этого развития»[1,т.22,274].

То есть, во-первых, выяснилось, что капитализм оказался способен к самосовершенствованию в интересах не только капитала, но и рабочего класса; во-вторых, при этом он должен был вводить такие нормы права, которые де-факто были направлены против фракций мелкой и частично средней буржуазии, т.е. против себя самого.

Еще более отчетливо это стало видно в первой половине ХХ века, когда буржуазные государства под ударами развившегося монополизма были вынуждены официально перейти от так называемого «дикого» рынка к «регулируемому». Государство, все еще оставаясь классовым буржуазным и действуя в общих интересах буржуазии, принялось сворачивать рыночную анархию, вводя элементы плановости, чтобы продлить господство капитала.

Особо отмечаю этот момент, поскольку среди марксистов очень широко распространено мнение, что такое стало возможным только благодаря созидательному примеру социализма. Хотя фактор примера полностью сбрасывать со счетов нельзя, но даже если бы в 1917 году большевики в России потерпели поражение, буржуазия все равно вынуждена была бы пойти на ограничение свободы рынка уже потому, что без этого ей не удалось бы сохранить свое господство.

Государство — это не всегда диктатура класса

В одобренном IV съездом ПКБ отчетном докладе ЦК партии говорится:

«Вся власть чиновникам!» — таким, хотя и не провозглашенным формально, но установленным фактически лозунгом можно определить сущность нынешнего режима».

Иначе говоря: ПКБ классифицирует белорусское государство как диктатуру бюрократии. Но основоположники научного коммунизма цельной теории такого вида государства не оставили, ограничившись отдельными замечаниями, разбросанными по страницам многих публикаций. Попробуем восполнить этот пробел.

Безусловно, государство, будучи в значительной мере продуктом борьбы классов, является, как правило, диктатурой определенного класса. Но, как объяснял Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства»:

«…в виде исключения встречаются, однако, периоды, когда борющиеся классы достигают такого равновесия сил, что государственная власть на время получает известную самостоятельность по отношению к обоим классам, как кажущаяся посредница между ними» [1,т.21,172].

То есть диктатура бюрократии возникает там и постольку, где и поскольку один класс уже не может, а другой еще не может диктовать свою волю всему обществу.

Диктатура бюрократии является закономерным итогом развития любой классовой цивилизации в силу естественного стремления собственников средств производства приумножить свое богатство. Так, при рабовладельческом строе, когда главным богатством и главным средством производства являлся раб, рабовладельцы создали столь огромную армию рабов, что затраты на содержание государственного аппарата принуждения стали для них совершенно непосильными. Государство, призванное создавать условия для сохранения и приумножения богатства рабовладельческого класса, превратилось в орудие его разорения. В первом наброске ответа на письмо В.Засулич Маркс отмечал:

«в последние годы Римской империи провинциальные декурионы – не крестьяне, а земельные собственники – бросали свои дома, покидали свои земли, даже продавали себя в рабство, только бы избавиться от собственности, которая стала лишь официальным предлогом для беспощадного и безжалостного вымогательства» [1,т.19,408].

Аналогичная картина наблюдалась и на закате феодализма. Погоня феодалов за увеличением своей земельной собственности привела к обезземеливанию крепостных крестьян, провоцируя крестьянские восстания. Итог – диктатура феодальной бюрократии, каковой, например, во Франции являлась, как показывал Энгельс в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», абсолютная монархия XVII-XVIII веков [1,т.21,172].

Особый теоретический и практический интерес для нас представляет грядущая диктатура буржуазной бюрократии. Ее появление обусловлено двумя факторами. Во-первых, действием закона о тенденции нормы прибыли к понижению. Поскольку затраты на научно-технический прогресс растут быстрее, чем отдача от затраченного на него капитала, норма прибыли, определяющая деловую активность буржуазии, неуклонно снижается и, в конце концов, падает столь низко, что у капиталистов исчезает стимул для развития производства. Для восстановления приемлемой нормы прибыли буржуазия вынуждена уменьшать затраты на заработную плату, снижая покупательный спрос и провоцируя тем самым сокращение производства и, следовательно, новое падение нормы прибыли, требующее от капитала очередного наступления на жизненный уровень трудящихся. Понятно, что в таких условиях государству приходится постоянно наращивать аппарат принуждения и увеличивать налоги для обеспечения возрастающих затрат на собственное содержание. В результате для капиталистов становятся бессмысленными, а для пролетариата невыносимыми условия их собственного существования.

Второй фактор обусловлен общемировой тенденцией к монополизации рынка. По мере развития монополий, их влияние на рыночную экономику становится все более негативным. Монополист имеет возможность увеличивать прибыль за счет неограниченного повышения цен, поэтому ему незачем думать о развитии производства. В итоге нарушается баланс между различными отраслями промышленности и, как следствие, возникают жесточайшие экономические кризисы типа «великой депрессии» 30-х годов прошлого века в США. В этих условиях для спасения буржуазного порядка государству приходится все более ограничивать свободу экономической деятельности производителей. В конечном счете, оно будет вынуждено полностью подчинить экономику своему диктату.

Как видим, диктатуре буржуазной бюрократии соответствует особая общественно-экономическая система, базой которой является государственно-монополистический капитализм. Такая система, в наиболее совершенной форме проявившаяся в гитлеровской Германии, получила название фашистской. Фашизм – последнее укрепление капитализма, вершина империализма.

На рис. 3 развитие государственности представлено в виде горного хребта, состоящего из череды все более высоких вершин, которые человечеству приходится последовательно преодолевать в своем историческом движении. В начальный период каждой классовой цивилизации способ распределения, установленный господствующим классом, воспринимается справедливым даже теми, кто более всего от него страдает, поэтому потребность в подавлении сопротивления эксплуатируемых классов минимальна, основная его функция – упорядочивание действий самого правящего класса. Но по мере роста производительности труда ситуация изменяется: все более усиливающееся недовольство трудящихся навязанным им распределением вынуждает правящие классы усиливать аппарат принуждения, пока государство не превращается в самоцель, в силу, одинаково враждебную всем классам и уже по этой причине обреченную на гибель. Обрывистые склоны на схеме изображают разрушение старой цивилизации. Новая цивилизация повторяет путь своей предшественницы, но на более высоком уровне. Исключение составляет лишь диктатура пролетариата, которая сразу возникает как диктатура пролетарской бюрократии и после которой начинается отмирание государства. Причины этого мы рассмотрим несколько позднее.

«Позвольте, — может возразить иной читатель. – Но ведь Энгельс в статье «Недавний процесс в Кельне» ясно указал, что необходимым условием для победы рабочего класса является последовательная дискредитация в общественном сознании всех отрядов буржуазии: финансовой, промышленной, а затем и мелкой. Исходя из этого, последней крепостью капитализма должна быть диктатура мелкой буржуазии, политической формой господства которой Энгельс считал демократию. Да и насчет фашизма автор перемудрил: его принято определять как диктатуру лавочников в интересах финансового капитала, а не бюрократии».

Действительно, почва для подобных сомнений имеется. Но, во-первых, уже Маркс и Энгельс обнаружили, что между диктатурами промышленной и мелкой буржуазии лежит продолжительный период диктатуры совокупного класса капиталистов, объединяющего все эти отряды, и, как продемонстрировал ХХ век, демократия оказалась наиболее удобной формой господства именно объединенной буржуазии.

Во-вторых, как объяснял Маркс в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», нельзя относить к мелкой буржуазии только лавочников или их представителей.

«По своему образованию и индивидуальному положению они (представители класса мелкой буржуазии. – В.Т.) могут быть далеки от них, как небо от земли. Представителями мелкого буржуа делает их то обстоятельство, что их мысль не в состоянии преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких буржуа, и потому теоретически они приходят к тем же самым задачам и решениям, к которым мелкого буржуа приводит практически его материальный интерес и его общественное положение. Таково и вообще отношение между политическими и литературными представителями класса и тем классом, который они представляют» [1,т.8,148].

Бюрократия мелкобуржуазна по самой своей природе. Являясь промежуточным звеном между собственниками средств производства и не собственниками, между эксплуататорами и эксплуатируемыми, она, также как и мелкая буржуазия, объединяет в одном лице характеристики и тех, и других, что и предопределяет наличие у нее мелкобуржуазного сознания. Кроме того специфическое положение в обществе способствует возникновению у чиновничества еще более гипертрофированной веры в могущество администрирования, команды, приказа, чем это свойственно типичной мелкой буржуазии. Вообще, в условиях кризисов, когда для быстрейшего восстановления нормальной экономической деятельности возникает действительная потребность в жестком руководстве экономикой, подобные представления на некоторое время становятся преобладающими в общественном сознании и закономерно приводят к культу царя, вождя или фюрера.

В силу различных исторических условий кризис нормы прибыли, проявляющийся в виде стагфляции, может принять весьма острую форму задолго до того, как капитализм исчерпает свой созидательный потенциал. Так, после первой мировой войны разграбление Германии более удачливыми ее соперниками привело к тому, что локальная стагфляция приняла столь же острые формы, как системная, что (в совокупности с недостаточной организованностью рабочего класса) и привело к возникновению фашистского государства.

В таких условиях для спасения буржуазных порядков государству приходится все больше ограничивать свободу экономической деятельности производителей. В конечном счете, оно вынуждено будет полностью подчинить экономику своему диктату. Увы, таково ближайшее будущее всех европейских и североамериканской демократий.

Диктатура бюрократии и Беларусь

В Беларусь, как и в другие республики бывшего СССР, вирус стагфляции проник при внедрении в экономику примитивно-рыночных рецептов, навязанных советскому народу в ходе инспирированной Западом массированной дезинформационной кампании. И надо отдать должное А.Лукашенко: во время президентской кампании он сполна использовал овладевшие обществом мелкобуржуазные ожидания. Результат известен: на президентских выборах 1994 года убедительную победу во втором туре одержал Лукашенко.

Партия коммунистов Беларуси не сразу перешла в оппозицию первому Президенту. В заявлении VII пленума Центрального Комитета ПКБ от 16.07. 1994 года говорилось:

«Поддержав на выборах А.Г.Лукашенко, избиратели проголосовали за решительную борьбу с коррупцией и мафией, государственное регулирование экономики, наведение порядка и дисциплины на улице, производстве, в торговле, банковском деле, восстановление экономических и политических связей с братскими республиками, входившими в состав СССР, обеспечение социальных гарантий трудящихся, прекращение роста цен. В решении этих проблем партия готова сотрудничать с Президентом и оказывать ему всемерную поддержку…

ЦК ПКБ считает, что Президент должен решительно приостановить реформы, носящие грабительский характер, растаскивание общенародной собственности, обнищание большей части населения за счет обогащения десятков толстосумов. В дальнейшем отношение Партии коммунистов к исполнительным органам власти будет зависеть от конкретных действий Президента по выполнению предвыборной программы» [2,109-110].

Однако конкретные действия Президента показали, что он не очень-то и стремится к выполнению своей предвыборной программы. Перед выборами в Верховный совет XIII созыва IV пленум ЦК ПКБ (23.09.1995 г.) вынужден был констатировать:

«В выступлениях Президента Республики Беларусь А.Г.Лукашенко по вопросам внутриполитической ситуации нередко звучит его негативное отношение к Партии коммунистов Белорусской. То он зачисляет нашу партию в оппозицию вместе с национал-радикалами, то заявляет о коррумпированности ее руководства…

Все эти высказывания не отражают реального положения дел. Во-первых, ни в одном официальном документе Партия коммунистов не заявляла о своей оппозиции к Президенту. Во-вторых, никакого альянса между ПКБ и националами нет и быть не может, о чем свидетельствуют официальные документы политических партий…

К сожалению, со стороны Президента никакого стремления к диалогу с нашей партией нет. Более того, теперь он нередко уходит от выполнения своих предвыборных обещаний «запустить» заводы, победить коррупцию, облегчить участь малоимущих слоев населения.

Коммунисты категорически не согласны с принятыми Указами Президента о ликвидации льгот и отмене выплаты пенсий работающим пенсионерам, затрагивающим интересы около 3.5 млн. человек, существенно снижающими жизненный уровень. Невозможно также согласиться со сложившейся практикой подмены президентскими Указами Законов Республики Беларусь, что противоречит его же стремлению строить правовое государство.

Пленум ЦК ПКБ выражает недоумение по поводу необоснованных выпадов Президента в адрес Партии коммунистов и подтверждает свою позицию по отношению к нему, высказанную У11 пленумом ЦК ПКБ 16 июля 1994 г.» [2,119-120].

В ходе весенне-осенней кампании 1995 года по выборам депутатов Верховного Совета Республики Беларусь XIII созыва, ПКБ добилась существенных успехов. В Верховном Совете самой многочисленной фракцией стала фракция ПКБ. Сокрушительное поражение потерпели национал-радикалы, причем Белорусский народный фронт (БНФ) вообще не смог провести в парламент ни одного депутата. «Умеренные» буржуазные партии также не смогли добиться существенного успеха. В общем, преобладание в Верховном Совете сторонников предвыборной программы Президента создало уникальный шанс для ее выполнения. Увы, Лукашенко этим шансом воспользоваться не захотел. Уже 20 июля 1996 года VII пленум ЦК ПКБ вынужден был выступить с Заявлением, в котором говорилось:

«Приостановление «прихватизации», подавление инфляции, интенсификация интеграционных процессов с Россией и рядом других государств СНГ, а также некоторые другие позитивные шаги, предпринятые Президентом республики, не привели к улучшению жизни народа. Наряду с продолжающимся падением внутреннего валового продукта (ВВП) и резким снижением объемов промышленного и сельскохозяйственного производства, наблюдается критический, более чем в два раза, рост удельного веса в ВВП нематериальной сферы экономики. При изношенности основных фондов в большинстве отраслей промышленности на 50-70%, их обновляемость находится на уровне менее 1%, т.е. республика фактически «проедает» основные фонды на сумму около 2 млрд. долларов в год. Число убыточных предприятий за это время увеличилось более чем в 4.5 раза, а рентабельность народного хозяйства в целом снизилась в три раза. Лавинообразно нарастают объемы взаимных неплатежей субъектов хозяйствования. Увеличивается внутренний и внешний долг государства, нарастает финансовая нестабильность.

Нет положительных сдвигов и в социальной сфере. Положение простого труженика не только не улучшилось, а продолжает ухудшаться. Реальные доходы населения за два года президентского правления снизились более чем на четверть. Продолжается порочная практика невыплаты заработной платы и пенсий. Значительная часть предприятий простаивает или работает 2-3 дня в неделю. Реальная безработица превышает 25%, не могут трудоустроиться около трети выпускников высших, средних специальных учебных заведений и школ. Растет число нищих и бомжей. Практически прекращено строительство и предоставление гражданам жилья за счет государства.

Тяжелейшее положение, сложившееся в экономике, крайне отрицательно сказывается на воспроизводстве народонаселения. Средняя продолжительность жизни белорусских граждан сокращается, смертность превышает рождаемость в полтора раза, все меньше создается и все больше распадается семей. Население республики стареет, а численность его сокращается.

Образование, здравоохранение, наука и культура финансируются по остаточному принципу. Стремительно изнашивается и морально стареет материально-техническая база этих отраслей, из них уходят наиболее квалифицированные кадры.

Несмотря на значительный рост чиновничьего аппарата исполнительной власти, силовых структур и контролирующих органов, не достигнуто ощутимых результатов в борьбе с преступностью, коррупцией, разбазариванием и неэффективным использованием государственных средств. Власть чиновника стала более бесконтрольной и менее подотчетной народу…

Осознавая, какое тяжелое наследство досталось первому Президенту республики, коммунисты надеялись, что А.Г.Лукашенко проявит политическую мудрость, волю и умение для объединения и мобилизации всех ветвей власти, всех общественно-политических сил, всего народа на поиск путей и практическую реализацию задач по предотвращению падения республики в пропасть социально-экономического кризиса. К сожалению, Президент и его окружение с первых дней осуществления ими властных полномочий начали вести постоянный поиск виновных, на которых при каждом удобном случае пытаются списать собственные просчеты и ошибки. Среди тех, кого Президент записал в стан своих противников, оказались: депутаты Верховного Совета XIII созыва, практически все партии и движения республики, профсоюзы, значительная часть руководителей государственных предприятий, все независимые от Президента средства массовой информации, Конституционный Суд и, наконец, Верховный Совет XIII созыва. При этом постоянно подчеркивается, что Президент ни с правыми, ни с левыми, и только он один работает на благо и заботится о нуждах простых людей, которым, между тем, живется все хуже и хуже.

В практической деятельности Президент все чаще нарушает Конституцию и не считается с действующим законодательством Республики Беларусь, пытается подмять под себя другие ветви власти, монополизировать государственные средства массовой информации. В публичных выступлениях главы государства все чаще дается искаженная информация о положении дел в стране, о деятельности и позиции Верховного Совета, Конституционного Суда, политических партий, общественных организаций и движений, профсоюзов. Создается впечатление, что порождение конфликтных ситуаций, противопоставление себя всем и вся, создание условий для обострения противостояния в обществе стало тактикой поведения главы государства» [2,127-129].

Как показало время, такое определение политики Лукашенко оказалось правильным. Президент все более вступал в конфронтацию с законодательной ветвью власти. Фракции ПКБ в Верховном Совете и Верховному Совету в целом приходилось тратить драгоценное время на противодействие антиконституционной политике исполнительной власти. Дело не могло закончиться миром, тем более что Лукашенко мира и не хотел. Апофеозом стало инициирование Президентом общереспубликанского референдума, главным вопросом на котором стало принятие так называемых дополнений и изменений в действующую Конституцию, а на самом деле – новой Конституции Республики Беларусь, знаменующей переход к авторитарной форме правления.

Как говорилось в Обращении Центрального Комитета ПКБ от 5 октября 1996 года:

«…в этом проекте узаконивается:

• Полная бесконтрольность и произвол исполнительной власти;
• Псевдодемократический буржуазный парламентаризм в виде бесправной палаты представителей и неизбираемого народом Сената;
• Неограниченная частная собственность, разделяющая белорусский народ на миллионы бедных и несколько сотен богачей;
• Необоснованное продление полномочий Президента сроком до 7 лет, установление для него пожизненных льгот и привилегий.

Этим проектом фактически ликвидируется:

• Подлинное народовластие в форме Советов народных депутатов;
• Право граждан республики и их объединений на создание и владение общественной собственностью;
• Независимость судов и прокуратуры путем их подчинения исполнительной власти;
• Незыблемость основных прав и свобод граждан» [2,144-145].

Неудивительно, что все политические партии, даже если и не во всем разделяли мнение коммунистов о причинах неприемлемости лукашенковской Конституции, негативно отнеслись к этому проекту. Фракция ПКБ в союзе с аграриями даже разработала и выдвинула на референдум свой проект Конституции, расширяющий буржуазные права и свободы.

Противостояние нарастало. Телевидение, радио и основные газеты, находящиеся под контролем Президента, начали настоящую войну против Верховного Совета. О сути вопросов, выдвинутых на референдум парламентом, не просто ничего не сообщалось, никому из их сторонников не было предоставлено ни минуты времени для объяснения своей позиции. Даже Центральная избирательная комиссия, призванная подводить итоги референдума, была разогнана исполнительной властью, и на ее место назначена новая из числа сторонников Президента.

Попытка парламента объявить импичмент Президенту натолкнулась на столь значительное сопротивление со стороны исполнительной власти, включающее подкуп депутатов и прямые угрозы жизни их или членов их семей, что тоже провалилась. Дело осложнилось тем, что самая массовая политическая партия, – ПКБ, – стараниями сторонников Президента была загнана в серьезный политический кризис. Давление президентской вертикали на коммунистов, работавших в исполкомах, оказалось беспрецедентным, и вынудило многих из них либо выйти из ПКБ, либо поддержать создание новой пропрезидентской коммунистической партии Белоруссии – КПБ. Так что, несмотря на призывы Центрального Комитета ПКБ, низовые организации партии настолько завязли в борьбе за сохранение своих организаций, что не смогли единой силой выступить для противодействия президентским планам.

В общем, поражение оппозиции на референдуме было предопределено. Это уже детали, что Конституция победившей бюрократии является не легитимной, поскольку введена методами далеко не законными. Она, увы, была признана народом, поскольку этот самый народ остался абсолютно равнодушным ко всем призывам оппозиции к сопротивлению.

С тех пор ситуация мало изменилась, если не считать того, что власть еще более укрепилась и еще откровеннее стала ассоциироваться с диктатурой бюрократии. Право на митинги, демонстрации и другие массовые мероприятия практически аннулировано. Свобода средств массовой информации осталась только на бумаге. Выборы превратились в откровенный фарс, совершенно не контролируемый народом. И надо отметить, что даже в первые годы своей власти, при совершенно очевидной поддержке режима абсолютным большинством избирателей, Александр Лукашенко тщательно готовился к тому моменту, когда в доверии ему этот народ откажет. После выборов в Верховный Совет XIII созыва в стране не было ни единых выборов, ни единого референдума, результаты которых можно было бы признать достоверными.

Особо следует выделить президентские выборы 2010 года. Гитлеровцы использовали для разгрома оппозиции (коммунистической, в первую очередь) поджег рейхстага. Лукашисты с той же целью организовали битье стекол в Доме правительства. И вместо того, чтобы пресечь действия хулиганья, направили дубинки ОМОНа против вполне законопослушных граждан, собравшихся на площади Ленина. Итогом должна была стать силовая ликвидация оппозиции. В общем, обыкновенный белорусский фашизм.

Но власть просчиталась. Несмотря на внушительную пропагандистскую кампанию, никто не согласился признать эти действия оправданными. Еще рано говорить о последствиях, но очевидно, что режим агонизирует. Как долго продлится агония, это зависит только от самого белорусского народа.

Диктатура пролетариата и строительство социализма

Мало кто задумывается над тем, что первая научная концепция социализма, предложенная Марксом и Энгельсом, представляет собой сугубо теоретическую модель, разработанную с применением целой системы упрощений. Так же как в физике оперируют понятием «идеальные газы», хотя таковых в природе не существует, так же и Маркс, разрабатывая свою теорию, рассматривал идеальное общество, в котором все основные тенденции общественного развития доведены до логического конца. Этот метод, известный под названием метода граничных условий, широко применяется во многих естественных науках, например, в математике. Весьма эффективен он и в социологии.

Разрабатывая свою теорию, Маркс исходил из допущения, что ни одна общественно-экономическая система не может сойти со сцены истории, пока сохраняется возможность прогрессивного экономического развития в ее рамках. Однако это именно допущение, а не закон природы. В Англии, например, война Белой и Алой Розы настолько ослабила феодальное государство, что победа буржуазии стала возможной до полного исчерпания феодализмом своего созидательного потенциала.

Тщательное изучение капиталистической формации позволило Марксу выяснить, что ее существование ограничено законом о тенденции нормы прибыли к понижению. Поэтому и социализм по Марксу возникает при таком уровне производительных сил, который делает в принципе невозможным использование в экономике товарно-денежных отношений. К этому моменту на арене истории должны остаться только два класса: буржуазия и пролетариат, являющийся продуктом деградации всех остальных классов, — это второе по важности теоретическое допущение, позволяющее уверенно утверждать, что именно пролетариат станет очередным господствующим классом, и что именно он создаст очередное классовое государство.

Диктатура пролетариата уничтожает буржуазное распределение по капиталу, и делает единственным буржуазное распределение по труду. Поэтому Маркс уже в «Критике Готской программы» отмечал, что при социализме сохраняется буржуазное право. А Ленин в работе «Государство и революция» пошел еще дальше, отметив, что при социализме остается и «буржуазное государство – без буржуазии!».

А вот теперь пришла пора применить классовый анализ к пролетариату. Единственным богатством пролетариев является их рабочая сила, которую приумножить они при всем желании не в состоянии. Поэтому закон экономии рабочего времени, преломляясь через призму присущего рабочему классу способа распределения жизненных благ пропорционально отработанному времени (по труду), воспринимается пролетариями в форме закона максимального сбережения рабочей силы. Соответственно индивид-пролетарий всегда добивается сокращения рабочего дня и увеличения заработной платы, но никогда – интенсификации собственного труда. Следовательно, диктатура пролетариата должна заставить его трудиться с должной, потребной обществу, отдачей точно так же, как до этого заставляла диктатура буржуазной бюрократии.

Но как же класс может осуществлять диктатуру по отношению к самому себе? Очень просто: диктатура класса – это всегда диктатура политического авангарда этого класса, осознающего интересы своего класса и обеспечивающего их реализацию. В.И. Ленин, например, писал:

«Партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата» [3,т.42,203-204].

В свою очередь, внутри авангарда выделяется свой авангард – партийные функционеры, которые, опираясь на партию и госаппарат, фактически осуществляют диктатуру класса. Таким образом, любая классовая диктатура является диктатурой партийно-государственной бюрократии в интересах господствующего класса. Без четкого понимания этого момента разобраться в проблемах социалистического государства невозможно.

Безусловно, при возникновении социализма основной функцией диктатуры пролетариата является функция подавления сопротивления буржуазии. Но, по мере ликвидации классового антагонизма, эта функция государства постепенно отмирает, оставаясь существенной лишь в сфере международных отношений. Во внутренней политике на первый план, в качестве все более существенной, выдвигается функция принуждения по отношению к собственному классу.

Однако, этот момент отнюдь не единственный, требующий учета в политической практике. В зависимости от степени развития производительных сил, а также от достигнутого уровня социальной однородности общества, решаемые социалистическими государствами задачи в разных странах (следовательно, и сами государства) могут существенно отличаться друг от друга. Об этом в марксистской литературе написано немало. Значительно меньше уделено внимания тому моменту, что в каждой отдельно взятой стране диктатура пролетариата вынуждена развиваться и изменяться по мере развития общественного производства.

Рассмотрим этот вопрос подробнее.

Очевидно, что степень подчинения гражданского общества государству зависит, в первую очередь, от того, насколько уверенно производство еще может развиваться на основе рыночных законов. Понятно, что если пролетариат перехватывает инициативу у буржуазной бюрократии на рубеже фашистского этапа истории, когда саморазвитие экономики на буржуазной базе либо уже невозможно, либо чрезвычайно затруднено, то ему, волей-неволей, приходится подчинить экономику государству с помощью централизованного планирования производства и распределения, делая излишним фашистский этап истории. Ну а если, как в Советской России, капитализм только-только начал развиваться? – В этом случае возможны различные варианты.

Мелкобуржуазное крестьянство, так же как кустари и полукустари, не воспринимают социалистического принципа «каждому — по труду». Как объяснял Ленин на Х Съезде РКП(б):

«…мелкий земледелец, пока он остается мелким, должен иметь стимул, толчок, побудитель, соответствующий его экономической базе, т.е. мелкому отдельному хозяйству» [3,т.43,63].

Попытки лишить его этого стимула наталкиваются на ожесточенное сопротивление, которое в стране с преобладающим крестьянским населением способно привести к падению пролетарской власти. Следовательно, необходимо воздействовать на сознание крестьян, изменяя бытие, т.е. принимая меры по преобразованию мелкотоварных хозяйств в крупнотоварные, например, путем их кооперирования.

Отметим и другой момент: уж если пролетариату приходится заниматься достраиванием капитализма, то есть явно не своим делом, то ничто не мешает ему использовать для этой цели самих капиталистов, оставив за пролетарским государством управляющие, организационные, регулирующие и контрольные функции. Разумеется, рабочее государство в этих условиях не только не может обойтись без покровительственной политики по отношению к рабочим, но и обязано обеспечить социальную защиту представителей властвующего класса. Исходя из этих посылок, В.И.Ленин разработал план построения социализма, вошедший в историю как НЭП – новая экономическая политика.

Иногда НЭП пытаются отождествлять с социализмом. Это неверно. Определяющим признаком социализма является господство общественной собственности на средства производства, которого в период НЭПа еще не было и быть не могло. Поэтому утверждение Ленина, что «из России нэповской будет Россия социалистическая», необходимо воспринимать как указание на то, что между НЭПом и социализмом лежит период революционного преобразования первого во второе путем национализации средств производства. Суть ленинской идеи заключается в том, чтобы с помощью частного капитала и крестьян, ремесленников и кустарей достичь такого производственного потенциала в городе и на селе, при котором станет возможным установление единого для всех распределения по труду, то есть переход к полному социализму, который Ленин в то время представлял как государственную монополию, действующую в интересах трудящихся. Позднее Ленин изменил взгляды на полный социализм, но этот вопрос мы оставим для следующего раздела.

Литература:

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Издание второе. Т.3. Стр. 33. Государственное изд. политической литературы, М., 1955

2 Партия коммунистов Белорусская: документы и материалы (1991 – 2006). Стр. 109 – 110. Санкт-Петербург: «Невский простор», 2007

3 Ленин В.И. ПСС. Пятое изд. Т. 42, стр. 203 – 204

4 http://livasprava.livejournal.com/827643.html

5 Борисова Л. В. Трудовые отношения в советской России (1918- 1924 гг.) / Российская акад. наук; Институт российской истории. — М.: Собрание, 2006. — 288 с.

К содержанию>>> Дальше>>>