Для советского поколения марксистов производственные отношения большая загадка. Точнее, есть люди, которые читали первоисточники, и понимают проблему как она есть. Но большинство опиралось на учебники, которые превратили производственные отношения в мистическое ничто, да еще и разошлись в определении.
Эта проблема перекочевала в современные марксистские кружки и так и осталась до конца не раскрытой.
В данном материале мы рассмотрим производственные отношения только поверхностно, надеясь раскрыть тему в дальнейшей работе, и дальнейших публикациях. Но спешка есть, так как вся политэкономия базируется на единстве и борьбе между уровнем производительных сил и состоянием производственных отношений. Более того, соответствие производственных отношений производительным силам показано в учебниках как закон. Если с производительными силами относительно понятно, они раскрыты и перечислены. То чему они должны соответствовать и как остается в подвешенном состоянии?
Сначала о расхождении в определениях. Учебник под редакцией Островитянова К.В. изданный в 1954 году определяет производственные отношения так:
«Определенные связи и отношения людей в процессе производства материальных благ составляют производственные отношения». (С.6)
В более позднем учебнике под редакцией Н.А.Цаголова — 1973 год — появляется новшество, наверное, кто-то диссертацию защитил, я пока не стал искать источник:
«Производственными отношениями называются отношения, возникающие между людьми в процессе производства, обмена, распределения и потребления материальных благ». (С.58)
Разница видна невооруженным глазом. В первом определении обмен, распределение и потребление материальных благ являются частью производства, не отрываются от него. Во втором выделены отдельно, а марксистская книжка начинает приближаться к «Экономиксу», где такое разделение является правилом.
Оба учебника говорят, что производственные отношения связаны с собственностью. При этом особо указывается, что речь идет о собственности на средства производства и предметы потребления. (Островитянов — С.7, Цаголов — С.58) С этого момента начинается искажение классического марксизма. Потому что достаточно перейти к описанию рабовладельческого способа производства с его собственностью на человека и это первое замечание тут же ставится под вопрос. Человек средство производства?
А более глубокий вопрос поставили 80-е годы, когда банальная личная собственность — магнитофон, лопата, автомобиль, швейная машинка и т. п. начала превращаться в средства производства, а владельцы этих первоначально личных вещей в мелкую буржуазию.
Но учебнику Островитянова мы должны в этом случае отдать некоторое преимущество, связанное с правильным определением производственных отношений. Если к этому определению добавить дальнейшие описания способов производства, то можно понять, что процесс производства, обмен, распределение и потребление материальных благ — это и есть те самые производственные отношения, которые на разных этапах развития общества принимают разные черты. А как найти отношения у Цаголова? Приходится мельчить или замалчивать, или противоречить собственному определению.
Отсюда у Цаголова есть такие весьма странные описания:
«Коллективный характер труда предопределил и коллективный характер присвоения производимых продуктов». (С.79)
А при рабовладении рабы в каменоломнях не трудятся коллективно? И уже тем более при капитализме мы сплошь и рядом наблюдаем именно коллективный труд, но не видим, чтобы он определял коллективное присвоение.
Явно чего-то не хватает. Попробуем найти недостающее звено.
Собственность учебниками выведена за рамки производственных отношений, как будто она ни в базисе, ни в производительных силах не присутствует, а находится между ними, как некоторый определяющий фактор. Если выстроить эту схему, то производительные силы определяют форму собственности, а форма собственности определяет производственные отношения. Такого междометия у Маркса мы точно не найдем. И можем задать объективные вопросы? Только ли форму собственности определяют производительные силы или что-то еще? Как вообще возникает форма частной собственности? Что к ней толкает? Неужели только появление некоторого избытка производства, как нас учили еще в школе?
Но ведь и учебники говорят нам про естественное и общественное разделение труда, про спонтанно возникающий обмен между племенами, про появление границ и военные стычки. Кажется явление и, скрывающиеся за ним, процессы шире того круга, в который загнала его школьная политэкономия в СССР.
Если мы рассматриваем схему: производительные силы — собственность — производственные отношения, то необходимо доказать, что общая собственность первобытной общины каким-то образом стала препятствовать развитию производительных сил. И далее сделать то же самое для каждого следующего способа производства, не вводя дополнительных факторов. Указание на то, что частный интерес к получению общинных излишков вошел в противоречие с родовой собственностью и что производительность труда дальше не росла конечно верное, но оно ничего не говорит о том, как возник частный интерес.
Здесь можно долго описывать, что отдельные пахари отделились от общины, совершая самостоятельный труд, и что так было выгоднее, что отдельные пастухи уходили от общего стада, и что так было выгоднее. Ответа тут не будет. Точнее возникнут вопросы, а разве пахать землю и пасти стада коллективом не удобно? Кажется наоборот — удобно и выгодно, что подтвердили затем рабовладельческие латифундии, где труд рабов использовался коллективно, и помещичьи хозяйства, где барщину выполняли тоже коллективно.
Введем этот дополнительный фактор.
Напомню, что уже после «Капитала» была написана книга Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». И сделал это Энгельс по прямому поручению Маркса. И в самом начале книги Энгельс пишет:
«Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны — труда, с другой — семьи». (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения — Т.21, С.25 — 26).
Непосредственно в самых ранних производственных отношениях обнаруживается две стороны, которые составляют единство, так как невозможно воспроизводить человека не производя средств для жизни, и противоречие — так как производство средств для жизни и воспроизводство человека это два разных процесса забирающих свой отрезок времени из каждой конкретной человеческой жизни. Это диалектическая пара. И в ней заложена вся дальнейшая история человечества.
Кому-то может показаться, что воспроизводство человека — это небольшая затрата на известный процесс зачатия — от двух до пятнадцати минут. Я бы не стал делать эту оговорку, но даже в марксистской переписке мы не однократно встречали именно такое отношение, когда под воспроизводством жизни марксисты и марксистки понимали только этот первый в большинстве случаев приятный акт.
Но ведь даже самые упертые холостяки рано или поздно догадываются, что воспроизводство человека — это большая домашняя работа. Наши дети не рождаются готовыми к жизни сразу, они нуждаются в уходе, помощи, кормлении, воспитании и обучении. И это долго. И это труд.
Противоречие между производством средств для жизни и непосредственно человеческой жизни не проявляется в древней родовой общине. И ремесло, и собирательство, и даже охота не отделимы от рода, посвящены его выживанию. То есть вы это время весь труд одновременно и домашний, и производственный. Он не имеет ясной границы, потому что жизнь племени и его родов посвящена непосредственному выживанию. Все что добывается тут же и потребляется, все что производится, тут же идет в дело. Но уже в этот момент появляется естественная предпосылка разделения труда именно по этой границе.
Собирательство, приготовление пищи, сохранение очага, поддержание чистоты, большая часть ремесленных занятий доступны всем. Они не требуют ни мышечной массы, ни известной ловкости, ни агрессии и храбрости. Охота на крупных животных, защита от хищников и других племен, набеги на другие племена ради грабежа и «легкой» добычи требуют специализации организма. И в этих занятиях преуспевают мужчины. Первоначально это не составляет большой проблемы, потому что охота на мамонта, защита от бабуинов, нападение на соседей — это вовсе не задачи каждого дня. Собирательство и домашний труд составляют основу выживания, а редкие подвиги ради мамонта или против соседей — животных и людей, это от случая к случаю. Домашний труд главенствует и редкие по отношению к нему успехи мужчин в эту эпоху не могут привести к обязательному разделению труда.
Но есть и вторая предпосылка его разделения.
Родовые отношения полигамны. В этом случае всегда известна мать, а отцовство сомнительно. Поэтому женщины сразу привязаны к потомству, их труд связан с потомством, они естественно обеспокоены его выживанием. В условиях, когда много мужчин считает детей племени своими, когда домашний труд главенствует, когда основные усилия направлены на выживание — этот факт тоже не составляет проблемы.
Но другой фактор — производительные силы — не стоит на месте. В определенный момент возникает новый способ производства средств для жизни, а именно земледелие и скотоводство.
Я оставлю за скобками процесс превращения полигамного брака в парную семью, который подробно описан Энгельсом в «Происхождении семьи, частной собственности и государства». Это долгий отчасти естественный, отчасти сознательный процесс преобразования родовых производственных отношений. К моменту появления домашней лошади, коровы и вспаханного поля он был почти завершен.
Более сложное производство продиктованное новыми производительными силами вывело на передний план некоторые мужские занятие. Кочующие стада и племя потребовалось защищать и охранять. Теперь вместе с родом, кочевала и собственность рода, которая составляла основу его жизни. Потеря стада — это гибель для всех. Это превращало мужчину из второстепенного персонажа в важного.
Завершу на этом первую часть, с пониманием, что описание производственных отношений и их связей требует много букв, а это не всегда хорошо для сетевой статьи.
Продолжение скоро…
