В предыдущих разделах1 мы не столько занимались развитием теории национального вопроса, сколько отстаивали право сталинского определения быть главным ориентиром в национальной теории марксизма. Без сталинского определения, без соответствующей ему тактики выработанной Лениным и Сталиным национальная политика большевиков не может быть определенной, не может находить конкретные точки опоры на каждой фазе развития капитализма, при определенных формах империализма и в ходе социалистической революции.
Но раньше, чем мы вернемся к сталинской формулировке, раньше, чем рассмотрим споры и подходы к национальному вопросу в XX веке, раньше, чем сможем рассмотреть решение этой проблемы в СССР, нам необходимо рассмотреть теоретические предпосылки, т. е. то как национальный вопрос возник и развивался в теоретическом марксизме. Для исторического изучения проблемы есть и еще одна необходимость. Интерес ко взглядам Маркса и Энгельса, а также извращение их взглядов, повторились в XXI веке после контрреволюционного переворота, при новой вспышке противостояния наций и новой угрозе мировой империалистской войны.
Во время перестройки, когда дубинка национальных конфликтов была направлена против социализма, многие коммунисты были дезориентированы лозунгом «права наций на самоопределение». Некоторые из них встали в этой борьбе на сторону своих наций, т. е. поступили ровно наоборот по отношению к ленинской теории.2 И во всеобщей неразберихе внезапно прозвучал голос Нины Андреевой, которая в самой первой своей большевистской статье вернула нас к истокам национальной теории марксизма:
«Как известно, в зависимости от конкретной исторической роли К. Маркс и Ф. Энгельс называли целые нации на определенном этапе их истории «контрреволюционными» — подчеркиваю, не классы, не сословия, а именно нации. <…> Основоположники научно-пролетарского мировоззрения как бы напоминают нам, что в братском содружестве советских народов каждой нации и народности следует «беречь честь смолоду», не позволять провоцировать себя на националистические и шовинистические настроения».3
Рекомендация нациям и народностям «беречь честь смолоду» имела какой-то смысл до контрреволюционного переворота 1991 — 1993 гг., так как была направлена к коммунистам КПСС в надежде исправить ситуацию. Но, как правило, рекомендации о «должном» уже не работают, когда процесс «пошел». Теперь же можно подумать, что ни одна нация СССР честь не сберегла, и все они стали контрреволюционными. И как бы в подтверждение этой мысли Андреевой в околомарксистской и околосоветской публицистике появилась особая тема — напоминание русским, что «Энгельс был русофобом».
Так называемые «грамотные марксисты», которые любят открыть произведения классиков лишь для того, чтобы поискать там сенсацию, повторяют откровение про русофобию Энгельса и сегодня. Среди них и современные меньшевики, и современные ревизионисты, т. е. люди думающие, что Маркс был прав лишь для своего времени, а теперь мы должны взять из него некий «фантастический» метод и применить для нашего времени. Под методом обычно понимается то, что эти ребята придумали вместо Маркса, поэтому он и фантастический. Конечно, для такого переворота в марксистской теории необходимо доказать, что Маркс ошибался, что Энгельс ошибался, что теперь мы якобы имеем больше фактов для продолжения их работы… И обычно в 99 случаях из 100 ревизия оказывается настолько глубокой, что отрицает и классовую борьбу, и революцию, и коммунизм. В связи с контрреволюционностью таких критиков мы хотели бы сказать, что они неправы. Но старые доводы многим кажутся лишь догмой, поэтому будем снова доказывать нашу правоту в каждом конкретном случае, в том числе и в национальном вопросе.
Вне марксизма одним из главных творцов мифа о славянофобии Маркса и Энгельса является Сергей Кара-Мурза.4 Может быть разбору писаний Кара-Мурзы нужно посвятить отдельную работу, но в данном случае достаточно упоминания и ссылки для любопытных, потому что гораздо больше мы поймем, рассмотрев работы самих классиков марксизма, без тех купюр, которые, как правило, делают их недобросовестные критики.
Можно подумать, что «особые» взгляды Энгельса и Маркса на самоопределение стали известны лишь в перестройку, что они каким-либо образом скрывались от советских людей. Но сенсации не было. В предыдущих главах мы уже писали, что данный вопрос ставился перед Лениным в 1916 году, и он его комментировал. Естественно, этот комментарий не замалчивался и публиковался в академических изданиях ленинских работ.5 Более того, большая часть статей по национальному вопросу, в том числе и те, где дается понятие контрреволюционной нации, в советское время переведены и опубликованы,а Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС дал свои комментарии по этому поводу, например, в шестом томе Сочинений Маркса и Энгельса.6
В данном месте не берусь судить были ли комментарии Института достаточными для своего времени, насколько они последовательно отвечали скрытым дискуссиям внутри СССР. Эту проблему нельзя отрывать от более широкого исследования диалектики социализма, без понимания механизмов его взлета и отступления. Мы работаем над данным вопросом в другом исследовании.7
Разрушение СССР сделало скрытое явным, а известное самым извращенным образом превратило в сенсацию. Потребовался ответ марксистов. И этот ответ прозвучал уже в 90-е годы в связи с войной в Чечне. А.Тарасов, отвечая Нерсесову, который попытался представить чеченцев контрреволюционной нацией, посчитал взгляды Энгельса ошибкой, ориентируясь на современные, достаточно поверхностные представления.
«То, что определенные нации – так же, как и государства – могут в определенный исторический момент и в определенной исторической ситуации объективно играть контрреволюционную роль – это несомненно. Но эти же нации и эти же государства в другой исторической ситуации и в другое время могут играть роль революционную.
<…>
Но вот представление о том, что какая-то нация может быть изначально, имманентно, по своей природе контрреволюционной – это уже нечто из области философского идеализма. Если какая-либо нация устойчиво играет роль консервативной, контрреволюционной силы – то это не вопрос ее “внутренней природы”, а доказательство глупости, лени, головотяпства, некомпетентности, неумения работать и отсутствия смелости революционных элементов, принадлежащих к этой нации. Если революционеры оказываются неспособны революционизировать свою собственную нацию — это вина именно этих революционеров, а не нации».8
Но как быть с Энгельсом, который в 1949 году писал ровно о другом? И как быть с Лениным, который в 1916 году фактически согласился с выводами Энгельса? Про Ленина Тарасов молчит, так как его в этом случае вспоминать неудобно, зато про Энгельса делает наивный прямолинейный вывод:
«Энгельс, сам активный участник революций 1848 г., вынужден был наблюдать, как славяне – хорваты, словенцы, чехи и т.д. — с энтузиазмом подавляли революционные восстания в Австрии и Венгрии. Понятное дело, Энгельс озверел. Тут уж не до нюансов. У нас в 1942 году тоже ведь все говорили и писали “немцы”, а вовсе не “национал-социалисты”.
<…>
Энгельс, повторю еще раз, не был специалистом по истории южных славян.
<…>
Каждый (в том числе и Энгельс) может сгоряча сморозить глупость».9
Глупость, раздражение, не специалист. Спасибо, товарищ Тарасов, вы очень некстати на несколько десятилетий передали эстафетную палочку другой команде, т. е. Кара-Мурзе и «грамотным марксистам». Они ответили, и ответили тем фактом, что свое отношение к славянам Энгельс проявил не только в 1849 году, что он проявлял такое же отношение, например, к мексиканцам, которые его ничем не раздражали и никак не обидели.10 Что этот свой взгляд на контрреволюционность славянских народов он повторял и после 1849 года, т. е. это было убеждение, а не эмоция.
В нулевые годы левая печать сделала еще один крен, теперь в другую сторону от Тарасова. Например, Дмитрий Якушев попытался принять национальный подход Энгельса как есть, исключая его последующее развитие, т. е. работы Бауэра, Каутского, Ленина и Сталина.11
Сначала Якушев отметил, что Энгельс прямо высказался против «права наций», оставляя его лишь для больших исторических наций. И тут же нашел зацепку для своего подхода, утверждая, что Энгельс создал:
«<….>теорию контрреволюционности малых народов и национальных обломков, к сожалению, впоследствии почти забытую и не применявшуюся в революционной практике».12
Приведу примечательный момент из работы Якушева, где он браво применяет «теорию Энгельса» к украинской проблеме:
«В подтверждение слов Энгельса возьмем еще раз такой классически национальный обломок, как наши галичане. В революции 1848 года русины (так они тогда назывались) выступают на стороне реакции против революционно настроенных поляков. При помощи реакции и австрийского императора они надеются создать что-то вроде автономии и защититься от неминуемой ассимиляции поляками. Хотя, что плохого в ассимиляции небольшого осколка восточнославянской народности большой развитой исторической нацией, которой являлись поляки?
<…>
Тут раскрывается подлинная задача революционных элементов внутри национальных обломков. Они должны привести свой народ на соединение с наиболее близкой ему большой исторической нацией. По отношению к галичанам это могли быть как поляки так и русские, включающие в себя украинцев-малороссов.
В противном случае, без такого соединения получается исторически обреченный национальный обломок, ищущий союза со всякой реакцией, дабы остановить историческое развитие и свою неминуемою гибель. В годы Второй мировой войны именно Галиция стала оплотом бандеровецев, которые не нашли себе никакой опоры ни в центре, ни на востоке Украины. <…> Тут очень забавно наблюдать, как отдельные «левые» агенты национализма и империализма, исповедуя будто бы классовый подход, призывают не замечать националистического насилия над Украиной, а говорить только о непосредственно классовых интересах. Будто это не классовый долг коммунистов выступить против националистов и украинизаторов и будто всякое сближение, вплоть до объединения с большой Россией не есть очевидный классовый интерес украинских трудящихся. На самом деле у украинских противников соединения с Россией есть только один настоящий довод — это сохранение «украинской Украины», центром которой является Галиция».13
Можно привести еще с десяток работ других современных марксистов, но мы остановимся на этих двух откровенно противоположных взглядах Тарасова и Якушева, так как именно эти противоположности отражают диалектику национального вопроса, которую, однако, не видно, если занять ту или иную крайнюю позицию.
Совершенно верно, что в 1848 году национальный вопрос в марксизме, да и сам марксизм еще только начинали развиваться. И в этом прав Тарасов. Но он не заметил, что тенденция развития взгляда на «право национальностей» на самом деле мало отклонилась от курса намеченного классиками. Изменились тактика и термины, но суть вопроса осталась прежней.
Совершенно верно, что определенные народы на определенной фазе развития бывают контрреволюционными, как правило, это касается тех этносов, чье развитие было остановлено завоеванием. В связи с зависимостью от чужих государств классовая структура таких народов оказывается неполной, часто лишенной собственной развитой эксплуататорской верхушки и интеллигенции. И в этом смысле такие национальные группы можно называть «осколками». И в этом прав Якушев. Но он не учитывает того, что, утратив свои устаревшие, застывшие в реакции национальные черты, такие группы сами могут превратиться в нации.
Именно эту противоположность принципов мы поищем в работах Маркса и Энгельса в следующем разделе.
Содержание :.: Дальше>>
Примечания:
1 Нигмати Э. Проблема СССР. Полемика с Д.Эпштейном // Большевик.ru — Электронный источник. Точка доступа: <https://bolshevick.ru/naczionalnyij-vopros-v-marksizme/problema-sssr-polemika-s-epshtejnom.html Нигмати Э. Сталин выдержал удар // Большевик.ru — Электронный источник. Точка доступа: <https://bolshevick.ru/naczionalnyij-vopros-v-marksizme/stalin-vyiderzhal-udar.html
2 «<…> с.-д. угнетенных наций во главу угла должны ставить единство и слияние рабочих угнетенных наций с рабочими угнетающих наций, — ибо в противном случае эти с.-д. окажутся невольно союзниками той или иной национальной буржуазии, всегда предающей интересы народа и демократии, всегда готовой, в свою очередь, к аннексиям и к угнетению других наций». Ленин В.И. Революционный пролетариат и право наций на самоопределение // ПСС. — М.: Политиздат, 1970. — Т.27., С.63 — 64.
3 Андреева Н. Не могу поступаться принципами // «Советская Россия» 13 марта 1988 г. — С.2.
4 Кара-Мурза С. Маркс против русской революции — М.: Эксмо, 2008
5 Ленин В.И. Итоги дискуссии о самоопределении // ПСС — М.: Издательство политической литературы, 1973 — Т.30, С.39 — 41, 43 — 45, 56.
6 Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Предисловие // Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения — М.: Госполитиздат, 1957 — Т.6, С.XI — XIII.
7 Нигмати Э. Диалектика социализма // Большевик.ru — Электронный источник. Точка доступа: <https://bolshevick.ru/dialektika-soczializma/
8 Тарасов А. Две, три, много Ичкерий! Левые, Чечня и Нерсесов // screen.ru — Электронный источник. Точка доступа: <https://screen.ru/Tarasov/Ichkeria.htm
9 Там же.
10 Энгельс Ф. Демократический панславизм // Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения — Т.6, С.292 — 293.
11 Якушев Д. Марксизм и национальный вопрос – исправление некоторых типичных заблуждений // Электронный источник. Точка доступа: <http://left.ru/2006/5/yakushev139-2.phtml
12 Там же.
13 Там же.
